я тормозил, к разговору подключился ещё один человек. Гермиона подошла к нам, завязывая на ходу пояс халата.

– Развёлся? – спросила она и в голосе её звякнула сталь. – По взаимному согласию? Не разъяснишь мне процедуру, на всякий случай?

Снаут, по пьяной лавочке, попытался ответить какой-то колкостью, но Гермиона просто взмахнула волшебной палочкой и произнесла: "Легилименс!". И тут же её лицо обострилось, окаменело, в глазах появился нехороший прищур. Она резко набрала в лёгкие воздуха, но я успел положить ладонь на её руку, сжимающую волшебную палочку, и сказал:

– Гермиона! Пожалуйста! Не делай этого! Я догадываюсь что ты хочешь, но... не надо!

Она повернула ко мне голову, механически, словно кукла.

– Защищаешь его? А знаешь что он сделал? И не один раз!

– Гер... – начал было я, но она с ненавистью вырвала свою руку, резким движением волшебной палочки выдернула из виска серебряную прядь воспоминания и швырнула её в меня. Я только успел подумать: "Совсем как в книге...", и провалился в чужую память...

...премерзкое ощущение, надо сказать: оставаясь собой, я видел всё глазами Снаута, ощущал все его эмоции, все мысли...

...Снаут был в админской, перед ним стояла весьма аппетитная девушка, одетая в... Как бы это правильнее назвать? Вот! Микро-броне-бикини. Судя по острым ушам – эльфийка. Снауту она была более чем симпатична. Да что там симпатична! Нашего админа тянуло к ней до полной потери контроля над слюнными железами. Тем более диким выглядело то, что он, как я уже знал из его мыслей, задумал. Тщательно заговаривая уже вполне очеловечевшейся гостье зубы, он подвёл её к открытому высоковольтному щиту и мощным неожиданным толчком бросил на заранее подготовленные оголённые провода и потом удерживал заранее заготовленной шваброй, чтоб не вырвалась. И в этот момент я понял почему! Почему этот моральный урод раз за разом уничтожал ту, которую уже почти полюбил и которая любила его. В этот момент он упивался своим превосходством. А ещё – собственным величием, героизмом, тем как он превозмогает соблазн. Но было там ещё что-то, связанное с Сарториусом. Это надо было обязательно найти, но сейчас было другое срочное дело. Надо было спасать Гермиону. И я мощным волевым усилием выдрался из навязанного воспоминания, открыв глаза уже в реальности...

...Гермиона смотрела на меня зло, с ненавистью.

– И ты всё ещё будешь защищать его?

– Не его. Тебя, – тихо ответил я. – Этот урод заслужил круциатуса, и даже больше. Но непростительные калечат душу того, кто их применяет. Сделав это ты нанесёшь себе рану, которая останется с тобой навсегда.

– А есть что калечить? Разве у таких как я есть душа? – зло и яростно спросила моя подруга.

– Ты и есть душа. Прекрасная, молодая, чистая душа. Не уродуй себя. А эти... Они получат своё, я обещаю!

На это Гермиона сжала губы и, резко развернувшись, ушла вглубь кельи. Снаут на это разразился пьяным ржанием. На мой, весьма хмурый взгляд ответил:

– Вот! Видишь! Управляемы, как неписи в играх! А ты...

Во тут уже не выдержал я. Вокруг сжатой в кулак ладони сами собой заплясали маленькие синие молнии, которыми так удобно садануть по нервным окончаниям. И эффект будет не хуже легендарного круциатуса.

– Знаешь, – сказал я, – Гермионе мараться о тебя я не позволю, а вот на моей душе уже столько грехов... Одним хорьком больше, одним меньше... ни я не замечу, ни черти в аду...

И было у меня на лице что-то такое, что Хорёк попятился, залопотал что-то про людей, про нелюдей, что нельзя из-за какой-то непонятной хрени вот так своих... Вот после таких слов я бы его точно саданул, но тут меня за руку взяла... Гермиона.

– Ты прав, Крис. Это ничтожество не стоит того, чтобы из-за него калечить свою душу.

А дальше она сделала короткий пас волшебной палочкой и сказала "Флипендо!". Снаута унесло по галерее в сторону лестницы.

Вернувшись в келью, Гермиона села на край кровати и обхватила себя руками, словно замёрзла. Я сел рядом обнял её. Надо было что-то сказать, но слова не шли в голову.

– Ты и правда так думаешь?

Я сначала не понял о чём она,стал рассуждать, что, мол, Снаут с Сарториусом точно получат своё, но она меня перебила:

– Я не об этом. Когда ты говорил про меня, про душу, ты и правда так думаешь?

– Не думаю, знаю, – ответил я. – Когда ты только появилась, это был какой-то чудовищный конструкт из самых недр зловещей долины. Но ты развивалась. Стремительно, просто невозможно стремительно. Когда ты, после визита в библиотеку, спросила: "Кто я?", сомнений, что ты человек уже не было.

Гермиона прижалась ко мне, расслабилась. Но все равно, вопросы остались:

– Но, всё равно, я не человек. Имитация, очень качественная, но на совершенно другой физической основе.

– И что? Что делает нас людьми? Правильное количество ног и зубов? Если хочешь знать, я тебе завидую! Вот если бы можно было переродиться в такой же физической форме! Не сделать копию сознания, а потом оригинал под нож, а по настоящему!

– А ты попроси, – улыбнулась Гермиона.

– Передай мою просьбу, кто у нас посол?

– Вот выйдем на связь и сам попросишь. А сейчас, господин эгоист, надо подумать, как помочь гостьям этих