ДОЛЛ: Когда мы в первый раз беседовали в Техасе, у меня сложилось отчетливое впечатление, что вы не хотите, чтобы ребенка воспитывала ваша мать, хотя я могла неправильно вас понять.

КИЗ: Очень точно подмечено.

ДОЛЛ: Это вас сейчас беспокоит?

КИЗ: Теперь уже нет.

ДОЛЛ: Да, конечно. Я не стану больше тратить на это время. Как я уже сказала…

«Как я уже сказала». Тонко. Превосходно. Долл ясно слышала его вчерашнее признание, поскольку заметила и взяла на вооружение одну из типичных для Киза вербальных привычек: «Как я сказал». Она наводила мосты.

ДОЛЛ: Как я уже сказала, я не знаю, на чем вы остановились и почему были некоторые вещи, о которых вы хотели разговаривать только со мной. А потому даже не знаю, какие вопросы мне задавать.

КИЗ: Вам необязательно спрашивать меня. Как я сказал, я дам вам детальный отчет обо всем, что произошло. Но если вы хотите последовательный рассказ, то я на него не пойду. К примеру, о чем я думал или о чем мы с ней разговаривали. Этим я с вами поделюсь, когда в комнате станет меньше людей.

РУССО: Скольких людей вы желали бы…

ДОЛЛ: По крайней мере, ваш адвокат должен остаться.

ФЕЛДИС: Давайте начнем с сокращенной версии, а затем продолжим дальше.

Фелдис вцепился в стол мертвой хваткой. А следователи с самого начала делали все возможное, чтобы он не остался при допросе.

То, как Киз разговаривал с Фелдисом, разительно отличалось от манеры разговора с Долл. Он хотел ей помочь. Сделал ссылку на первую встречу в Техасе. «Вы поймали свое чудовище», – сказал он. Возникало ощущение, что он ей гордится.

А Фелдис хотел доминировать, унижать.

КИЗ: Что ж, прежде чем мы начнем хоть что-то… Некоторые детали, независимо от того, какую версию я изложу, будут выглядеть очень рельефными. И я не хочу, чтобы они попали в прессу… Впрочем, я не знаю, зачем вам самим излишняя откровенность с репортерами. Не вижу никаких причин для этого. Так что я буду считать, что эта видеозапись делается только для вас и ваших коллег.

ФЕЛДИС: Вы должны разговаривать об этом деле со мной, поскольку я главный юрист по делу. А потому пора начинать.

Это была как раз та причина, по которой Киз не должен был разговаривать с Фелдисом, но Киз не знал об этом.

Следователи заверили Киза, что ни одна деталь не проникнет в прессу, включая продолжительность нахождения Саманты в заложниках и место, где покоятся ее останки. Но важнее всего для Киза было сохранить в секрете имя и местонахождение дочери.

До сих пор журналисты знали только, что житель Анкориджа по имени Израел Киз был арестован в связи с исчезновением Саманты. Ироничность ситуации не укрылась от Пэйна, Белла и Долл. Они сами знали ненамного больше. Аналитики из ППА ФБР особо выделили аспект контроля. Все в допросной должно было подчеркивать, что Киз владеет фактами в большей степени, чем кто-либо другой. Правда же состояла в том, что им даже не пришлось для этого ничего делать. Киз в самом деле был главнее.

Он снова перенесся в сарай.

КИЗ: Там на полу лежал кусок брезента, матрац из пеноуретана и спальный… То есть не настоящий спальный мешок, но что-то вроде. Из флиса.

ДОЛЛ: Вы постелили брезент, чтобы кровь не попала на пол?

КИЗ: Чтобы вообще ничего не попало.

ДОЛЛ: Поняла.

Киз сказал, что подготовил сарай за пару дней до того вечера. У него не было четкого плана, и он не нацеливался на конкретного человека. Но он сказал, что искал в районе Хаффман, поскольку там тоже много кофейных киосков, открытых допоздна в изолированных местах, где работают совсем молоденькие девушки, почти каждая из которых трудится одна.

В тот вечер он натолкнулся на Саманту. Ему понравилась ее внешность, и он начал действовать.

– Даже вы, как я думаю, одобрили бы мой выбор.

Он раздумывал над идеей дождаться того, кто заедет за ней, – бойфренда, как он верно догадался, – и взять обоих, но решил так не рисковать.

После того как он вскрыл пикап Саманты, завладел дебетовой картой и проверил ПИН-код в ближайшем банкомате, вернулся домой. Прошел на кухню и налил бокал вина для себя и воды для Саманты.

Потом снова направился в сарай.

Саманта держалась на удивление спокойно. Спросила только, как продвигаются дела.

«Вы связались с моим отцом?» – спросила она.

«Да, – ответил Киз. – Все хорошо».

Он встал на колени и отвязал веревку от стены. Затем срезал оковы на руках. Он знал, что делал. Высекал последнюю искру надежды, позволяя ей думать, что он получит свой выкуп, и это наверняка станет концом ее мучений. Что, как и обещал всю ночь, он отпустит ее.

Разумеется, Киз не собирался этого делать.

Затем он вновь связал Саманту более сложным путем, используя веревки вместо пластиковых наручников.

– В этот момент она все поняла, – сказал Киз.

Он вышел из сарая, чтобы проверить Кимберли.

– Она не спала, – сказал он.

Это отличалось от того, что он говорил вчера. В той версии он дождался, пока она заснула. В самом ли деле Киз действовал один? Он настаивал на своей хронологии, но Пэйн и члены его группы не верили ему.

Киз опять рассказывал про сарай. Нагреватели довели температуру до 32 градусов. Оглушительные звуки «тяжелого металла» по радио сотрясали стены. Внутри пахло табачным дымом, мочой и потом.

Киз заявил, что изнасиловал Саманту дважды. Это заняло какое-то время. «Быть может, две или три песни по радио». Когда он закончил, встал над ней совершенно голый. Саманта спросила, собирается ли он убить ее. Старалась отговорить его. По словам Киза, твердость ее духа была удивительной. Достойной восхищения. Но она оставила его равнодушным.

КИЗ: Затем я надел кожаные перчатки.

ДОЛЛ: Почему вы надели перчатки из кожи, а не резиновые?

КИЗ: Потому что тяжело задушить человека… Я знал уже с той минуты, когда она выходила из кофейного киоска, что ей не жить… Она не издала ни звука.

ДОЛЛ: Как долго она умирала?

КИЗ: Это заняло… Я имею в виду, что трудно сказать точно. Гм. Это заняло какое-то время. Помню, я еще подумал, что до сих пор не принял душ… Я пока не буду рассказывать об этом в подробностях.

ДОЛЛ: Почему?

КИЗ: Я ударил ее ножом один раз прямо под правую лопатку, но рана оказалась не очень глубокой. Я не