– Ну, чем порадуете, соколы? – спросил Федор вошедших в кабинет Грека с Ваняшиным. Хотя оба сейчас больше напоминали потрепанных воробьев. Особенно, Грек. Взъерошенный, словно его только что выдернули с постели, где он проводил время в объятиях пышногрудой толстушки. С вытаращенными глазами и заостренным носом, капитан смотрел на Туманова так, как будто собирался клюнуть майора.

– Ты вот тут сидишь, в кабинете, а мы с Лешкой, как два гончих пса, весь день на ногах… – начал он, едва ли не с порога.

– А накопали с гулькин фиг, – продолжил Федор за Грека, избавив того, от ненужных объяснений.

– Что ты хочешь, если преступники не дремлют? – ощетинился усатый капитан, уставившись на Федора своими черными прожигающими глазенками. И глядя в проникновенное лицо Грека, Туманов невольно улыбнулся. Сказал:

– А я, между прочим, не просто сидел в кабинете, как вы, товарищ капитан, изволили выразиться, а и кое-что накопал.

Грек на это беззастенчиво махнул рукой.

– Мы с Лешкой тоже не пальцем деланы. Отцы хоть у нас и разные, но мужики дай боже, были. Правда, Леха? – проговорил Грек.

Ваняшину сейчас не хотелось обострять отношений с Греком. Поэтому он кивнул, сказав при этом:

– Ты прав, как всегда, о мудрейший из мудрейших.

Грек недовольно посмотрел на приятеля Леху, хмыкнул, но промолчал. А Туманов загоревшись любопытством, сказал:

– Ну, коли дело обстоит так, думаю вам самое время похвалиться, что вы там наработали. Чтоб я к Василькову на доклад пошел не с пустыми руками, – предложил Туманов.

Грек рухнул на стул, вытянул из лежащей на столе майорской пачки сигарет, сигарету, закурил и с долей бахвальства произнес:

– В общем, так, майор, узнали мы с Лешкой, кому принадлежит тот серый «Фольксваген», – при этом испытующе глянув на Туманова, заметил на лице у того, что-то отдаленно напоминавшее разочарование.

– Я так понимаю, что машина принадлежала тому не хилому парню, который саданул тебя по челюсти, – сказал Федор. На что Грек кивнул.

– Точно. Шаркову Станиславу Георгиевичу. Кличка – Шарик. Имел две ходки за драки. Вернувшись после отсидки, официально нигде не работал, но судя по всему жил неплохо. Жил вдвоем с матерью. Круг знакомых выяснить не представляется возможным. Второй убитый парень, Прытков Игорь Иванович. Кличка – Прутик. Приятель Шаркова. Если не сказать больше, друг детства. Жили в одном дворе. Вместе сидели по одной и той же статье.

– И вместе погибли, – несколько задумчиво произнес Федор, слушая Грека.

Выпустив в сторону майора струйку синеватого дыма, Грек сказал:

– Судя по всему, они работали на того человека, который их и убил.

– Наверное, у него для этого были веские причины, – сказал Федор.

Грек сначала пожал плечами, потом, призадумавшись, согласился:

– Вероятно так. – В словах усатого капитана не было сожаления. Когда-то два молодых парня мечтали стать мафиози, всячески подражая ганкстреам американских боевиков, не задумываясь, что жизнь в кино, разимо, отличается от реальной жизни. И в конечном итоге, они получили то, что стало закономерностью. Каждый по пули.

– Ну что ж, благодарю за проделанную работу, – помолчав, сказал Туманов.

Грек на это пожал плечами и спросил:

– И все?

– Чего ж ты хочешь? – удивленно спросил Федор. Усатый капитан вскинул брови вверх, потом сказал:

– Хотелось бы что-то посущественней.

Федор призадумался, что имел в виду Грек. Потом открыл сейф и выставил из него на стол бутылку водки. Заметил, как, увидев ее, у Грека сразу заблестели глазки. Сейчас он мучился перед тем, как устоять перед соблазном, потому что не далее как пару дней назад во всеуслышанье вот в этом самом кабинете, грозился завязать с выпивкой раз и навсегда.

И все-таки, соблазн одолел его. Но для вида, Грек проговорил:

– Прямо и не знаю, как быть. Сбиваешь ты меня, майор, с пути истинного. Не уговаривай лучше.

Федор взял бутылку в руку, намереваясь убрать ее обратно в сейф. Видя это, Грек ахнул, вцепившись в нее обеими руками.

– Поставь ее обратно на стол, Николаич. Искуситель ты эдакий.

Федор улыбнулся.

– Чего ж тогда выкаблучиваешься?

Грек сердито засопел. А лейтенант Ваняшин сказал:

– Да это он, Федор Николаич, оттого, что в кармане у него своя лежит. Когда ехали обратно сюда, он не утерпел, забежал в магазин.

– Ах ты, хмырь, – укоризненно покачал головой Федор, глядя на Грека. А сам Грек зло сверкнул своими черными глазенками на молодого лейтенанта.

– Лешка, сукин сын. Кто тебя за язык тянул. Может, я бы передумал. Свою-то я всегда выпить успею, – достал он из кармана бутылку кристаловской, выставив ее на стол.

Прапорщик Глебов выглядел полностью подавленным. Ночь, проведенная в камере управления уголовного розыска, подействовала на него, полностью лишив воли. Он никогда не думал, какого это вот так самому оказаться в камере. Напугала она Глебова. Еще страшней было то, что находиться ему теперь в ней не день и не два, а долгие годы. К тому же его поместили в камеру к переодетому оперу, обладавшему талантом перевоплощения, и Глебов не сумел его отличить от бывалого зека, отмотавшего по тюрьмам и зонам едва ли не половину своей нелегкой жизни. Ночь напролет этот бывалый рассказывал прапору о тех тяготах и лишениях, которые ждут убийцу после пересылки. После его рассказов, тюрьма, в которой прапорщик отработал надзирателем полтора десятка лет, казалась ему блаженным уголком, где каждый заблудший в своих грехах, может снискать покой и утешение для души.

Утром он сам попросился на допрос. А когда очутился в кабинете майора Туманова, тому даже не пришлось уговаривать Глебова раскаяться. Схватив предложенную авторучку и чистый лист бумаги, прапорщик тут же написал на нем чистосердечное признание в убийстве водителя Ищенко и его несчастной тетушки, смерть которой считал роковой случайностью. По заверениям самого Глебова, старушку он убивать не хотел. Просто не рассчитал силу и сдавил пальцы на ее горле сильней, чем это требовалось.

Ознакомившись с его писаниной, Федор сказал со вздохом, изобразив на лице великое сочувствие к оступившемуся служаке:

– Вижу, что ты, Глебов, раскаялся в содеянном. И слова твои идут прямо от сердца… – При этом, глянув на самого прапорщика, майор заметил, что тот вот-вот расплачется. Но заниматься утешительством, не входило в планы Туманова. Глебов ему нужен был для другого. Об этом Федор решил сказать прапору не вот так сразу, а сначала подготовить его как следует, подвести к черте, за которой и последует главное. И Туманов сказал:

– Жалко мне тебя. Пенсия вот-вот на носу, а тебе срок приличный светит…