– …спать, спать… …спать…

…он пересрался, это было заметно; глаза открылись, как окна на экране компьютера. На дисплее все выглядело как надо, но внутри много еще было всякой всячины, что-то таилось там, за девичьими глазами. Я поднял ногу и с силой пнул придурка коленом в пах…

…яйца надо прикрывать…

…согнувшись вдвое от боли, он пронзительно крикнул, как раненое животное. Я подхватил, передразнивая его, с ледяным спокойствием смакуя его взгляд, полный страха и трепета.

Тони однажды сыграл со мной такую шутку. Дело было у нас дома. А в общем Тони был что надо: сильно никогда меня не бил. В основном он лупил Бернарда, я, бывало, любил посмотреть, как он пиздит этого пидора.

Интересно, что после таких вот выходок я всегда дерьмово себя чувствовал. Мне было грустно и уныло, вероятно, я просто сожалел о случившемся. Интереснее всего, что я сожалел вообще, не имея в виду конкретного человека, которого я обидел. Своих жертв я ненавидел еще больше. Но после я всегда пытался загладить вину, совершить что-то хорошее, например, уступить место в автобусе какому-нибудь старому пердуну или помыть маме посуду. Но только когда я поступал с кем-нибудь так, как с этим маменькиным сынком, я чувствовал энергию жизни, чувствовал себя на коне. И хотя потом мне действительно было не по себе, все же не настолько, чтоб это могло останавливать меня в каждый конкретный момент.

Однажды мы с Брайаном и Пенманом сидели в мужском сортире; парни курили, меня же курево никогда не интересовало. Мы чисто зашли пробздеться, а тут вдруг заходит, кто бы вы думали? Тот самый маменькин сынок. Его обеспокоенное заячье выражение порадовало мой глаз, я почувствовал сухость во рту. Горло мое как будто сжалось, а губы слиплись, так что мне пришлось облизать их, чтобы открыть рот.

– Взять его! – заорал я и, приставив нож, впихнул его в ближайшую кабинку.

– Стрэнджи, что ты делаешь, придурок! – крикнул Брайан.

– Давай, давай… ори, мать твою! – задыхался я. Я заставил маменькиного сынка надрачивать мне хуй.

– Медленно… не то прирежу, мать твою… мягче, – командовал я, а он нежно оттягивал мой конец, округлив от страха глаза. Несмотря на то что парни ржали и поминутно стучали в дверь, я завелся и спустил прямо на черный пиджак этого слащавого мудака.

Я быстро заправился и открыл дверь.

Пенман и Брайан попадали со смеху, когда готовый расплакаться маменькин сынок наконец-то показался из кабинки, а за ним вышел я с гнусной улыбочкой на роже.

Хотя все мои дружки посмеялись над этой выходкой, но некоторое время после этого они напрягались, будто я, как и Бернард, стал пидором. Я винил во всем маменькиного сынка и вынашивал план жестокой мести. Если бы этот гад не был таким немощным и чистеньким, как девчонка, я бы никогда так не облажался. Я ненавидел шдорасов, меня тошнило от самой мысли, что эти больные уроды суют свои концы друг другу в сраку. Я б их всех кастрировал.

Вскоре после этого я увидел маменькиного сынка – он болтал с приятелями на игровой площадке; когда мой локоть с силой хрустнул ему по лицу, раздался настоящий вой. Я не стал утруждать себя и даже не обернулся посмотреть, как кровь хлещет из девичьего рта, но Дикси и Брайан уверили меня, что так оно и было.

Так или иначе реакция моих друзей делала еще более неотложной необходимость трахнуть кого-нибудь по-настоящему, переступить черту. К счастью, в скорости я получил такую возможность. По вечерам мы шатались вокруг школы, охуевали, щупали девчонок, которые таскались с нами. Была там одна, побойчее, звали ее Лесли Томпсон: смотреть не на что, обычная замарашка, зато солидные титьки и отличная жопа. Другие были еще совсем маленькие: ни груди, ни жопы нормальной. Я ее вытаскивал из кружка и уводил через поле в другой конец школьного двора. Я трахнул ее несколько раз всухую, после чего добился своего и развел ее на реальный фак.

У Тони я взял ключи от служебной комнаты. Ключи полагалось иметь только уборщицам да мусорщикам, но моему старику тоже выдали связку, так как он был вроде как ответственный за безопасность нашего дома, неофициально конечно. Такова была политика муниципалитета – поощрять инициативу ответственных съемщиков по поддержанию порядка во вверенных им домах. Короче, отцовские ключи были у Тони, и он водил в подвал телок. Тони был настоящий ебарь-виртуоз. У него уже была своя квартира, но он все равно приезжал к нам и фачил в служебке всех местных шлюх, чтобы те не докучали ему дома.

Мы тогда хорошо ладили с Тони, я иногда ездил к нему на хату. Было круто: он давал мне пиво, с ним я стал раскумариваться. Дудки мне никогда особо не нравились, но я притворялся, будто меня прет, чтоб отблагодарить его за доверие.

– Только не говори маме и Джону, – смеялся он. Именно Тони поведал мне все о телках.

– Если это шлюшка – ты просто берешь ее в оборот. Если же попадется приличная птичка – не торопись, разговори ее, а потом бери в оборот.

Основное пространство унылой и холодной служебки занимал огромный алюминиевый бак мусоропровода, кроме того, там находились центральные счетчики электричества со всего дома. В углу лежал старый засаленный матрас, несомненно траченный Тони. Я хотел трахнуть Лесли стоя, за время суходрочек так стало привычнее. Я приставил ее к стене и стал нащупывать щель. К моему удивлению, оказалось, что сама дырка расположена значительно ниже, чем я предполагал. Значит, фотки в порножурналах обманывают.

Мне никогда не нравились фотки, где слишком открыто демонстрировались гениталии: они были похожи на свежие открытые раны, что абсолютно не соответствовало улыбающимся, призывным лицам моделей. Могу поспорить: их там подкрашивают или смазывают каким-нибудь говном. Свой первый порножурнал я купил в книжной лавке Бобби, тогда же я купил последний комикс – «Серебряный Серфер». В порно был свой толк – я хотя бы не пытался трахнуть Лесли в жопу. Я вырос с убеждением, что так и должно быть, потому что всякий раз, когда мимо проходила телка, Тони говорил: «Оттаращил бы я эту крошку в орех». Потребовались порножурналы, чтобы направить меня на путь истинный, так что в них есть свой толк.,

Чтобы засунуть, потребовалось какое-то время. Помню, я еще подивился, что движение идет по вертикали, а не по горизонтали. Дырка у нее была влажная, но узкая и пропускала с трудом, так что мне пришлось согнуть колени. Сделав пару резких толчков, я выпустил в нее заряд, ноги мои подкосились, и я повалился на матрас. Это был мой первый настоящий фак, первый «мокрый» фак. Честно говоря, это было не намного лучше, чем всухую, но во всяком случае я это сделал. Я чувствовал, что теперь мы с Тони наравне: оба опытные мужики. На следующий день я пошел в школу настоящим гоголем, меня переполняло чувство собственного превосходства. Все эти козлы, называвшие меня Тупорылым Стрэнгом, сидели еще в своих спаленках и дрочили на Сью Сторм, Невидимку из Фантастической четверки, а я – последний урод – добрался до своей дырки. Забавно, что мысль о том, что Сью Сторм фачит этот гондон Мистер Фантастик – Рид Ричарде, – приводила меня в бешенство. Она могла найти себе получше, чем этот скучный мудила, хотя, если я не ошибаюсь, он имел возможность изменять форму и размеры любой части своего тела; если он и с перцем мог так манипулировать, ей не на что было жаловаться. Не за просто же так его называли мистер Фантастик. А когда ее все это доставало, она могла просто исчезнуть.