Гибель «Голиафа», «Трайомфа» и «Маджестика» положила коней участию больших кораблей в оказании огневой поддержки армии. С того момента флотское командование решило использовать для этой цели только эсминцы, а линейные корабли и крейсеры держать в резерве, в надежно защищенной бухте. К концу мая для большинства здравомыслящих политиков и военных в Лондоне и Париже, в целом, уже стало ясно, что Дарданелльская операция зашла в тупик. Но выйти из этого тупика оказалось гораздо сложнее, чем войти в него. Свертывание военных действий и эвакуация экспедиционного корпуса означали бы для всего мира, что великие державы Антанты потерпели поражение, и от кого — от Турции! Расписаться в своем бессилии и смириться с таким ударом по своему престижу и самолюбию они просто так не могли. Бессмысленная бойня продолжалась.

Эскадра де Робека не располагала даже самыми простейшими средствами борьбы с подводными лодками. Эсминцы могли обнаружить субмарину только в том случае, если заметят ее перископ. Но даже в этой ситуации они мало что могли сделать, поскольку не располагали глубинными бомбами. Безвыходная ситуация породила самые экзотические рецепты противолодочной борьбы. Одна из таких идей была порождена на «Бленхейме» и заключалась в том. чтобы все время держать наготове моторный катер. Его в изобилии снабдили большими парусиновыми мешками и 40-фунтовой кувалдой. При виде перископа катеру надлежало преследовать его, а матросам — накинуть на перископ мешок, ослепив тем самым немецкого джентльмена, осматривающего акваторию. По своему усмотрению, экипаж катера мог заменить манипуляции с мешком простым ударом кувалды по верхушке перископа!

Перед «Волверайном» и «Скорпионом» командование поставило задачу поддерживать артиллерийским огнем левый фланг фронта на мысе Геллес. В случае необходимости им могли прийти на помощь эскадренный броненосец «Эксмаут» и крейсер «Тэлбот», стоявшие на якоре в заливе Кефало у острова Имброс. Это стало их постоянной работой на последующие 6 месяцев 1915 г. Эсминцы патрулировали по 48 часов посменно: один находился на боевом дежурстве непосредственно на фланге войск, а второй — в двух часах пути в заливе Кефало. Если завязывался бой, оба эсминца, а временами «Эксмаут» и «Тэлбот», подключались к обстрелу позиций противника.

Фактически, эсминцы использовались как мобильные батареи, и армия была ими очень довольна. Особенно тяжелые дни для «Скорпиона» пришлись на конец июня. 28 июня англичане запланировали прорыв турецких позиций. «Скорпиону», «Волверайну» и «Рекорду» было поручено заняться окопами противника, доходившими до самого моря. Эсминцы включились в артподготовку за два часа до начала наступления, а за 10 минут до атаки стреляли с максимальной интенсивностью. Время от времени командорам приходилось прекращать огонь, поскольку ствол носового 4-дюймового орудия раскалялся до такой степени, что отказывался возвращаться в прежнее положение после выстрела. Переставал работать механизм возврата. Работа корабельной артиллерии оказалась весьма успешной, поскольку войска прорвались через приморский участок позиций противника, не встретив сопротивления.

К вечеру армия вышла на запланированные рубежи. Однако военные слишком нервничали по поводу возможной ночной контратаки противника, которая могла начаться прежде чем они закрепятся на новых позициях и подтянут свои полевые батареи. Поэтому кораблям просигналили с берега, что армейские части полностью зависят от их поддержки. После окончания боя «Волверайн» и «Рекорд» ушли для пополнения боезапаса. И только «Скорпион» остался стоять в лучах заходящего солнца примерно в 300 м от берега.

С наступлением темноты на «Скорпионе» включили оба прожектора для освещения пространства впереди линии турецких окопов с тем, чтобы своевременно обнаружить любое движение со стороны противника. Воспользовавшись короткой передышкой, Каннингхэм поужинал и улегся спать, не раздеваясь, прямо в кресле в штурманской рубке. Около полуночи он пробудился от сильного толчка, сбросившего с полок несколько тяжелых книг. Перед началом атаки турки попытались сбить прожекторы эсминца.

«Я выскочил на мостик», — вспоминал Каннингхэм, — «Никогда прежде мне не доводилось слышать свиста такого количества пуль в воздухе, винтовочных и пулеметных. Оба наши прожектора почти мгновенно были разбиты. Старшина-торпедист, стоявший у кормового прожектора, заполз по трапу на мостик и доложил, что он выведен из строя. Сам он получил пулю в живот, но, по счастью, остался в живых».

Падавшие вокруг корабля снаряды взрывались от ударов о морское дно. поэтому «Скорпион» отошел на более глубокое место, где экипаж занялся починкой прожекторов. В этот момент с берега поступил тревожный сигнал, сообщавший, что турки сосредотачиваются для атаки. Используя прожектор в английском окопе в качестве ориентира, артиллеристы «Скорпиона» открыли огонь лиддитными снарядами по передовым позициям турок из всех пушек, какие у них имелись. Турецкая атака захлебнулась. Позднее Каннингхэму сообщили, что перед первой линией английских окопов насчитали от 300 до 400 убитых солдат противника.

В память об этом сражении армейцы прислали на «Скорпион» комплект солдатской посуды с выгравированной на ней надписью «29 июня». В тот же день Каннинтхэм сдал боевую вахту «Волверайну» и увел свой эсминец в Мудрое для пополнения боезапаса, который был израсходован почти до последнего снаряда. К тому времени носовое 4-дюймовое орудие «Скорпиона» сделало от 3 до 4 тысяч выстрелов и нарезка внутри его ствола почти полностью стерлась.

1 июля во время стоянки в Мудросе Каннингхэм узнал, что его произвели в звание капитана 3 ранга. Это была потрясающая новость, поскольку в предыдущем звании капитан-лейтенанта он прослужил относительно недолго, и при других обстоятельствах до следующего повышения ему пришлось бы еще служить и служить. «Я буквально выпал из кровати от удивления», — писал Каннингхэм своей тетке, — «Это означает, что я перепрыгнул через 250 фамилий в списке плавсостава, стоящих впереди меня по выслуге лет. Я, конечно, очень рад. хотя думаю, что те парни, через которых я „перепрыгнул“, не очень-то обрадуются, когда узнают об этом». Тема нового звания стала одной из центральных в его письмах, отправленных домой в июле-августе 1915 г.

В начале октября 1915 г. «Скорпион» ушел на Мальту, где был поставлен на профилактический ремонт. После многих месяцев почти беспрерывных боев в Дарданелльском проливе команда получила 5-недельный отдых. Отдых вполне заслуженный. Недаром на эскадре де Робека эсминцы прозвали «клубом самоубийц».

В эти осенние месяцы судьба Дарданелльской операции была решена окончательно. 6 сентября 1915 г. Болгария вступила в войну на стороне Тройственного союза. Чтобы попытаться спасти Сербию от полного разгрома, Франция настояла на высадке союзных войск в греческом порту Салоники. Подразумевалось, что Салоникский фронт будет формироваться за счет Галлиполийского фронта. В конечный успех Дарданелльской операции уже никто не верил. И только капитан I ранга Роджер Кейс, начальник штаба эскадры де Робека до самого конца сохранял веру в возможность форсирования пролива силами флота. Он с жаром отстаивал свою позицию в Лондоне в октябре 1915 г., куда его отправил де Робек в надежде убедить Адмиралтейство продолжить операцию, но тщетно. 3 октября началась высадка союзных войск в Салониках.