РИА «НОВОСТИ»

Прошли месяцы. За это время было создано пять международных комиссий, которые побывали в Сибири и на Дальнем Востоке. Работали они по-настоящему, с полной отдачей, рассылая своих представителей по всем предприятиям и месторождениям, где начинали осваиваться китайцы. Первоклассные юристы, экологи, экономисты и медики довольно скоро обнаруживали ляпы, допущенные китайскими предпринимателями. На основании этих выводов немедленно подписывались акты, затем составлялись иски в международные суды, где дела рассматривались на удивление быстро и, что удивительнее всего, неизменно в пользу России.

Анатолий Дмитриевич Астафьев поначалу опасался, что за подобное содействие Европы и Америки придется расплачиваться множеством различных услуг и уступок, однако он ошибся. Даже такие меркантильные партнеры, как канцлер Германии, премьер Британии или президент США, не попросили Астафьева ни о чем в благодарность за свое содействие. Расчет Глеба Грина оказался верным. Увидев отличную возможность хоть как-то сдержать бурный рост Китайского Дракона, Запад проявил беспрецедентную солидарность с Кремлем. Более восьмидесяти процентов пунктов Соглашения о сотрудничестве России с Китаем было аннулировано. Осталось приложить еще совсем немного усилий, чтобы отозвать российские подписи из самого Соглашения.

Об этом проинформировал своего сына Председатель Дзинтяо, но разве сам Хо Хайфон не знал этого? Разве не он на протяжении нескольких месяцев изо всех сил старался выправить положение? Его люди пытались подкупать членов комиссии и даже терроризировать их, но это лишь усугубило положение. Помимо всего прочего, участились полицейские рейды, в результате которых буквально тысячи китайцев стали депортироваться на родину. Все это были нелегалы, фасовавшие икру или шившие джинсы в подпольных цехах. Был нанесен серьезный удар по китайской диаспоре в Хабаровске, вернее, в «Хибаровске», как прозвали эту часть города, застроенную хибарами и землянками нелегалов. Вытеснили их также с главного вещевого рынка, а посреди протоки, через которую привыкли пересекать границу незваные гости, возвели православную часовню. «Пусть помнит, мелочь пузатая, кто в доме хозяин», – провозгласил губернатор. Воодушевленная молодежь сожгла на костре несколько китайских географических карт, на которых Хабаровск и Комсомольск-на-Амуре были закрашены в «чужой» территориальный цвет. После этого консул КНР в Хабаровске Чон Хопон едва не застрелился от бессильной злобы; и лучше бы он довел дело до конца, поскольку вскоре был отозван в Пекин, где сгинул без следа.

Сдача позиций шла стремительно и бесповоротно. В Благовещенске прикрыли сеть китайских ресторанчиков, потчевавших посетителей всякой тухлятиной под китайским соусом. Были отменены незаконные указы по переименованию нескольких благовещенских улиц в честь различных китайских генералов. ФСБ накрыла целую шпионскую сеть из студентов местного университета.

Во Владивостоке частично арестовали, а частично ликвидировали три крупных бандформирования, все участники которого, по странному стечению обстоятельств, говорили по-китайски значительно лучше, чем по-русски.

Но, главное, через границу не потекли нескончаемой рекой природные сокровища державы, а в обратном направлении не хлынул поток китайских специалистов, готовых к воплощению захватнических планов Дзинтяо.

– Ты загубил великое дело, – сказал он сыну с горечью и презрением. – Нет тебе прощения. Убирайся с глаз долой, и чтобы я тебя больше никогда не видел и не слышал.

– Но, отец! – взмолился Хайфон. – Я не виноват. Ты слишком поздно предупредил меня о том, что задумали русские.

– Это не я должен был предупреждать тебя, а ты меня! – взревел Дзинтяо. – Я поставил тебя во главе великого проекта. Тебе следовало предусмотреть все риски и все возможности. Ты не сделал этого. Теперь нашему народу опять придется ждать, пока к власти в России придет человек, с которым можно будет договориться.

– Это всего лишь вопрос времени, – робко напомнил Хайфон, – а впереди у нас вечность. Мы подождем.

Отец промолчал. Во время той последней встречи он принял сына в своем маленьком саду для медитаций и расхаживал по нему, будто голодный тигр в клетке. Наконец он сел на циновку, поджав под себя ноги, закрыл глаза и произнес:

– Мои агенты доложили, что наши планы сорвал человек по имени Глеб Грин. Его называют тайным советником российского президента, и я склонен полагать, что это действительно так. Достань его. Доставь сюда, чтобы я смог поквитаться с ним. А потом проси у меня прощения, но не раньше. Без этого я не буду считать тебя плотью от плоти своей.

– Как же я его найду? – жалобно воскликнул Хайфон. – Ведь я бизнесмен, а не лазутчик и не воин.

– В скором времени этот проклятый Грин прибудет во Владивосток, чтобы принять участие в завершающем заседании комиссии, – сказал Дзинтяо. – Я дам тебе опытных людей из наших спецслужб. Но отвечать за успех операции будешь ты лично. Иного способа искупить свою вину у тебя нет.

Хайфон открыл рот, чтобы возразить… и промолчал. Возражать было нечего. Его великий отец, как всегда, был прав. Это знали все китайцы, от мала до велика.

Поскольку драить палубу яхты «Канак-Чампо» было в общем-то некому, она выглядела запущенной и неопрятной, как пол вестибюля пенсионного фонда в разгар рабочего дня. Команда состояла из десятка молчаливых китайцев, которым можно было дать от двадцати до тридцати лет. Хайфон, который был не так уж стар, чувствовал себя вялым и дряблым в обществе своих жилистых, энергичных, собранных помощников. Никто из них не был настоящим моряком, хотя все вместе в навигации кое-как разбирались. Но было ли этого достаточно для того, чтобы справиться со штормом? Мысль об этом не оставляла Хайфона с того дня, когда было получено штормовое предупреждение.

Сын всемогущего китайского правителя впервые путешествовал на борту морского судна. Он плохо разбирался в таких технических характеристиках яхты, как осадка, мощность дизеля, грузоподъемность, максимальная скорость, но понимал, что она быстроходна, надежна и оснащена по последнему слову техники. Не слишком приглядная с виду, «Канак-Чампо» не уступала лучшим судам суперкласса. Бьющей в глаза роскоши, конечно, здесь было маловато – в сравнении, например, с «Хаттерас 105» стоимостью в 150 миллионов юаней, – однако в скорости и маневренности судно, предоставленное в распоряжение Хайфона, было ничем не хуже.

Впрочем, сын Председателя предпочел бы, чтобы было наоборот. Спускаясь и поднимаясь по трапам, он несколько раз больно ушиб голову, страдал от приступов клаустрофобии и тошноты. Хайфон не любил сидеть в каюте и, когда позволяла погода, старался проводить время наверху, дыша свежим воздухом. Его угнетали однообразные кремовые панели, изматывающая качка и постоянный плеск за бортом, из-за которого создавалось впечатление, что яхта незаметно ушла на дно. Его раздражали приглушенные голоса членов экипажа, шум льющейся из душа воды, запахи камбуза, солярки и даже рокот двигателя. Хайфон не был создан морским волком. Он мечтал поскорее справиться с поручением, вернуться домой и снова заняться привычным бизнесом.