Утро начиналось в семь часов. Первым делом я убирал стойло, кормил и поил животных. Напоить их было проблемой: сначала требовалось пробить двухсантиметровый слой льда, а уже потом наполнить ведра. Чтобы очистить стойло, также требовались немалые усилия, потому что навоз примерзал к земле. После всех первоочередных дел мы приступали к рутинной работе.

Были и особые дни, когда забивали скот. Наш бригадир и мясник из Восточной Пруссии по имени Франц занимались этой процедурой. Скотобойня располагалась в другом бараке, отдельном от остальных. Он использовал кинжал, который втыкал в шею животному, тем самым полностью парализуя его, а потом перерезал горло. Однажды я видел, как мясник резал козу. Схватив ее за рога, он перерезал ей горло, и кровь стекала на пол. Меня сильно впечатлило это зрелище, хотя к тому времени все мы привыкли к любому виду жестокости.

Кишки он выбросил в снег. Но скоро сбежались голодные заключенные, чтобы подобрать их. Почистив и сварив, внутренности можно было есть. После забоя со скота обычно снимали кожу, на которой оставался слой жира. Срезав мясо, шкуры подвешивали, а потом срезали подкожное сало и оставляли для себя.

Существовало правило: когда резали скот, офицеры приходили поживиться. Мясо, а особенно свинина, пользовалось самым большим спросом на черном рынке. На продуктовые карточки люди могли получить конину или мороженую свинину. Ближе к вечеру, по окончании работы, мы собрали мясо и понесли его в помещение продсклада.

Потом мы поехали отчитываться, и я только и успевал следить, чтобы ничего не вывалилось на снег. Скоро появился проверяющий. Он посмотрел на мясника.

– Все здесь? – спросил он.

– Да, – ответил мясник не краснея.

Но проверяющий не поверил ему. Он индивидуально пересчитал все куски – ноги, хвосты, сердца, ничего не пропуская. Затем взвесил мясо.

Мы загрузили мясо в сани снова. Здесь не было никакой возможности урвать себе что-нибудь.

Вернувшись к себе, бригадир достал нож и разрезал на несколько кусков заранее припрятанное мясо.

Он дал мне немного: «Только держи язык за зубами!»

– Конечно, – заверил я его.

– Ладно, тогда ступай и принеси кастрюлю, – сказал бригадир.

– Я думал, у тебя все есть.

– Нет, я отнес домой всю посуду. Хочешь, сходи?

– Я пойду, если ты настаиваешь, – сказал я, – но сначала нужно отвести быков в стойло.

Я завел быков, дал им сена и воды, а потом мы пошли на бойню.

Уже подходя, мы увидели подозрительную тень. Мясник отступил и сказал громко:

– Ты здесь уронил мой нож?

– Я не знаю, где точно, – ответил я.

В этот момент тень промелькнула за углом. Это был проверяющий. Подозрительно прищурив глаза, он обратился к мяснику:

– Что вы делаете здесь?

– Я потерял свой нож, и кроме того, я хотел срезать немного сала с внутренностей, – быстро нашелся мясник что ответить.

После этих слов он вынул нож из снега и стал потрошить замороженные кишки.

Проверяющий исследовал карманы мясника и, не найдя мяса, произнес:

– Ладно, бери что хотел, но в следующий раз будь внимательней. Мне не нравится, что вы шляетесь здесь во внерабочее время.

К счастью, после этих слов он удалился.

Мясник подождал, пока тот скроется из виду, а затем стал искать место в снегу, где до этого спрятал мясо. Наконец он вытащил четыре хороших куска.

– Ну, что скажешь?

– Неплохо; столько мы съели в общей сложности за полгода, – ответил я.

– Ну, бери. Ты молодой, тебе нужно больше есть. Слишком многие уже умерли.

– Ты очень заботливый, спасибо. Но оно не украдено?

– Не ты ли рассказывал мне, что русские угнали всю скотину, когда пришли в ваш дом? – спросил он.

– Да, это правда; они забрали все, что можно.

– А сколько там было?

Я ответил на его вопрос, посчитав в уме:

– У нас было около двадцати пяти дойных коров и по крайней мере столько же телок.

– Все в порядке, Хорст. Кто, по-твоему, вор?

Ответ был очевиден, и я осознал, как глупо с моей стороны было колебаться.

Приблизившись к будке охранников, я сказал:

– Надеюсь, они не обыщут нас сегодня. Мой друг согласился.

Я пропустил его вперед, но он не слишком обрадовался этой идее. Охранник пропустил его беспрепятственно, но остановил меня. Я подозревал, что это проверяющий дал команду обыскать нас.

– Что у тебя в рукавицах? – рявкнул он, стягивая их. Выпали куски мяса. Он заставил меня снять телогрейку. Ничего больше не найдя, он толкнул меня в спину и крикнул:

– Пошел!

Я бросился бежать со всех ног, но все еще слышал в спину его проклятия.

Прибежав в барак, я обнаружил мясника, который уже жарил кусок мяса. Он усмехнулся:

– Ну что, они обыскали тебя?

– Так и есть, – ответил я, чуть не плача.

– Хорошо еще, я дал тебе маленький кусок, – заключил он.

– Но они нашли не все, – сказал я, вытаскивая из брюк полукилограммовый кусок мяса.

– Хорошая работа. – Он улыбнулся. Потом отрезал кусок жареного мяса и дал мне. – Помни, ты должен выжить! Те, кто выживут, расскажут потом другим, что русские делали здесь с нами.

Мясник был хорошим товарищем. Другие люди, которых я встречал в лагере, не были столь бескорыстны.

Новый бригадир, Коса, был здоровый, как медведь, сильный, ловкий и чрезвычайно дружелюбный. Первые несколько дней мне было непросто приспособиться к новой работе, но я пытался работать так же, как и всегда. Мне было важно удержаться на этой работе; и все же я не представлял, как смогу выдержать до весны.

Когда я терял немного сена, Коса помогал водрузить его обратно. Он также показывал мне, где можно получить немного еды.

Как-то мы разговорились, и он сказал, что когда-нибудь немцев отправят домой.

– Ты смеешься? – сказал я. – Ты и в самом деле думаешь, что мы когда-нибудь попадем домой?

– Ну да, – ответил он. – Я слышал, что в других лагерях пленных отправляют домой.

– Надеюсь, ты прав. Но как сложится твоя дальнейшая судьба? – поинтересовался я.

– Не знаю. Ты немец, и можно сказать, ты страдаешь не за свои грехи, а за злодеяния, сотворенные немецкой армией. Но мы, жители России, связаны с предками, которые переселились сюда до 1800 года. Мы сохранили немецкий язык как культурное наследие. И это стало нашим преступлением.