Опасное это слово — «никогда».

— А где Влад? — напряжённо оглядываюсь в сторону двери. Не хочу снова видеть его пьяное лицо.

— Он в ванной. Пытается хоть как-то прийти в себя. — снова этот оправдывающийся тон с примесью горечи, от которого я тягостно качаю головой.

— Мам, ты должна поговорить с ним. Так не может продолжаться дальше. Если он сейчас позволяет так пакостно себя вести, ты представляешь, что будет после того, как вы поженитесь?

— Саш, это очень сложно, я так не могу… Я же люблю Влада.

— А он тебя? — испытывающим взглядом сканирую эмоции матери. Злость в медленном темпе замещают жалость и сожаление при осмыслении всей ситуации. — Знаешь, как говорят, мужчина, поднявший руку на женщину, мужчиной не является. Неужели тебя это устраивает?

— Нет. — неуверенно отвечает мама. Волна сомнения отражается на её бледном лице.

— Что и требовалось доказать. Это не любовь, мам, это банальная боязнь остаться, якобы, одной. — поддерживающе беру её за руку. — Прошу тебя, пока не поздно, разойдитесь по-нормальному.

— Я не могу. — повторяет заезженную фразу.

— Тебе так кажется. Я не желаю тебе ничего плохого, и ты это знаешь. — моё внимание привлекает мелькающее пятно за окном. Поворачиваю голову в направлении калитки и узнаю машину Довлатова. — Я скоро вернусь, а ты сейчас обдумай всё, хорошо?

Она согласно кивает, и я делаю попытку ободряюще улыбнуться, а затем, убедившись в отсутвии «отчима» в коридоре, выхожу на улицу. Довлатов стоит возле машины и пристально смотрит на меня. На его лице играет задумчивое выражение.

Я быстро преодолеваю оставшееся расстояние между нами и на одном дыхании произношу:

— Знаю, что это сверхнаглая просьба — подождать ещё несколько минут, но я же настырная, поэтому хочу попросить вас об этом.

— Так попроси. — бархатный баритон мужчины обволакивает слух.

— Я уже это сделала.

— Ты забыла сказать волшебное слово.

— «Волшебное слово». Ну вот, ваша просьба выполнена. — даже в данном положении я умудряюсь ёрничать. Наверное, это качество никак не отнять у меня, даже если случится конец света.

— Насколько я знаю, люди после такого говорят «пожалуйста».

— Вы правильно знаете. — задираю голову вверх, встречаясь с гипнотичческими глазами преподавателя. На мои слова он начинает ухмыляться краешком губ.

— Ох и Суворова.

— Ох и я.

— Ты хоть вещи-то успела собрать? — Дмитрий Константинович резко меняет тему и мимолётно пробегается по мне, будто оценивает что-то в своей голове.

— Да, но нужно ещё кое-что сделать. — многозначительно говорю и, не отрываясь, продолжаю следить за взглядом лектора. В серой радужке вспыхивает подозрение, смешанное с задумчивостью.

Лишь бы моё волнение не выдало меня. Не хочу впутывать преподавателя в наши семейные проблемы.

— Хорошо, я подожду. — спустя несколько секунд произносит Довлатов, позволяя мне облегчённо выдохнуть.

Я незамедлительно возвращаюсь на кухню. Гнев, ненависть, отвращение — отрицательные эмоции захлёстывают душу, когда я вижу перед собой раздражённое лицо Влада. Поодаль комнаты стоит мать, её руки нервно трясутся, а губы волнительно подрагивают. Неужели она решилась сказать о расставании?

— Это всё из-за тебя, маленькая дрянь. — мужчина шипит хрипло-прокуренным голосом и начинает шаткой походкой приближаться в мою сторону, а я лишь подтвержаю свои догадки.

— А в чём я виновата? Вы сами загнали себя на самое дно. — паралелльно с новым шагом Влада я отхожу назад. — Многие люди, потеряв работу, начинают искать новую. Не отчаиваются и не спиваются.

— Я сейчас не о работе говорю. — он неприязненно кривится, проводит ладонью по своей щетине и заплетающейся речью продолжает: — Давно надо было тебя…

Договорить мужчина не успевает: я мигом хватаю со стола стакан с алкоголем и выливаю всё содержимое ему на лицо.

— Вот же тварь. — бубнит себе под нос и, не успев я ничего предпринять, с силой замахиватся рукой по моему лицу.

По инерции сжимаюсь и закрываю ладонями глаза в ожидании удара, но он не следует: кулак «отчима» перехватывает чья-то рука.

— А я-то думал, в чём же проблема. Оказывается, она передо мной. — Довлатов снисходительно хмыкает, со всем имеющимся пренебрежением осматривая мужчину перед собой, и с силой отпихивает его в сторону.

— А ты ещё кто такой? — хрипит тот. В заплывшем взгляде проскальзывают искорки удивления.

— Ну, явно не ваш друг. — лектор злобно сжимает зубы, от чего на лице начинают играть желваки. Серые глаза брезгливо прожигают собеседника. — Саша, идите к машине.

Поражённо отвожу взгляд и закусываю губу. Дважды повторять мне не требуется: беру не менее ошеломлённую маму под локоть и направляюсь к выходу:

— Пойдём.

— Ты не говорила, что у тебя появился парень. — тихо говорит мама, когда мы оказываемся на улице. Её лицо безэмоциональное, а зелёные глаза — потухшие и безжизненные.

— Он и не появился. Дмитрий Константинович — мой преподаватель.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Даже так. Неожиданно. — она переводит взгляд на мои руки, полностью погружённая в свои мысли.

В любой другой ситуации мама сразу же стала бы задавать уйму вопросов и делиться своими эмоциями, а сейчас — даже слова подбирает с трудом.

— Саш… прости меня.

Сегодняшний день полон удивлениями. Не помню, чтобы мамина гордость позволяла ей первой просить прощения.

— Всё нормально. — беру её за руку. — Думаю, сегодня тебе не стоит оставаться здесь.

— Да, пожалуй, переночую у Оли. Она как раз звала меня к себе.

При упоминании этой женщины в душе становится тепло и спокойно.

— Можем ехать. — возле дверей появляется фигура Довлатова, заставляя меня резко оглянуться назад. Взгляд лектора суровый, брови нахмурены, а губы плотно сжаты. Не сложно догадаться, что Владу знатно досталось.

И это подтверждает не только злобный и угрюмый настрой преподавателя, но и его разодранные руки.