— Мистрис Алиса, окажите мне честь…

Я подала ему руку, и король коснулся ее губами.

— Бросить розу — это был благородный жест, пусть и несколько опрометчивый. Я и мой конь выражаем вам свою признательность, мистрис Алиса.

Со всех сторон зашелестел смех, но теперь смеялись уже не надо мной — придворные оценили шутку короля. А на моей руке горел его поцелуй — жарче, чем пылали мои щеки.

Я начала учиться танцам.

— Пресвятая Дева!

В двадцатый раз подряд я не попала в такт настойчивых звуков барабана и флейты. Ну почему мне без труда удавалось пересчитывать множество монет и никак не удавалось сосчитать шаги в простеньком танце? Рука короля напряглась, поддерживая меня, ибо я зашаталась. А танец-то должен быть исполненным изящества! Король танцевал гораздо лучше меня. Впрочем, хуже меня танцевать было просто невозможно.

— Вам позволяется смотреть на меня, мистрис Алиса, — сказал король, когда мы сблизились и можно было обмениваться короткими репликами.

— Если я это сделаю, государь, то непременно споткнусь… или наступлю на ногу вам. Еще бал не успеет закончиться, а вы станете хромать.

— Я буду направлять вас, и все получится правильно. — Должно быть, в моем взгляде мелькнуло недоверие. — Вы мне не доверяете, Алиса?

Он назвал меня просто по имени, без церемоний. Я подняла на него глаза: он смотрел на меня, ожидая ответа, и я сразу пропустила следующее простенькое движение.

— Не смею, — еле выдавила я.

— Вы откажете своему королю? — спросил он, забавляясь.

— Да, если согласие пойдет ему во вред.

— Ну, тогда нам нужно постараться изо всех своих скромных сил, милая Алиса, а отдавленные пальцы на ногах посчитаем после бала.

Милая Алиса? Он флиртует со мной? Нет, такого быть не может. Я не столько развлекала его, сколько сердила. Ну, а если в этом оставались какие-то сомнения, то вскоре они окончательно рассеялись.

— Боже правый, мистрис Алиса! Вы мне не солгали, — мрачно заявил король, когда цепочка танцующих замкнулась и остановилась. — Вы должны предупреждать о грозящей опасности всякого, кто решится пригласить вас на танец.

— А никто и не пригласит! Не каждый мужчина обладает такой храбростью, как вы, государь.

— Значит, мне нужно хорошенько запомнить это и впредь не рисковать, — ответил он, усаживая меня на место рядом с Филиппой.

Но он рисковал снова и снова. Несмотря на то, что я по-прежнему наступала ему на ноги.

Королева не запрещала мне танцевать с королем, но ей это, кажется, доставляло мало удовольствия.

Королева подарила королю льва.

Да! Эта история со львом! Я осуждающе поглядывала на фрейлин, которые теснились, отворачивались и пятились, изображая испуг. Сама я озаботилась тем, чтобы опереться на крепкую руку одного из любезных королевских рыцарей, и так подошла к огромной клетке, желая вблизи рассмотреть страшного зверя. Я не испытывала страха и не собиралась притворяться. Что мог сделать мне лев, запертый надежными запорами, сидящий за толстыми прутьями? Грубая рыжеватая грива и обилие острых зубов заворожили меня. Он присел на задние лапы, подергивая хвостом в бессильной злобе, и я подошла еще ближе к клетке.

— Вам не страшно, мистрис Алиса? — Подкравшись бесшумными шагами, рядом со мной оказался король.

— Нет, государь. С какой стати? — Он вернулся к официальному обращению, что меня не печалило. Разве он не король? — А девушки просто дурачатся, им на самом деле тоже не страшно. Они просто хотят…

— Привлечь к себе внимание?

— Да, государь.

Мы оба повернули головы туда, где рыцари ободряли и осыпали комплиментами дрожащих фрейлин.

— А вы этого не хотите, мистрис Алиса? Вы своим скептическим взором не высмотрели какого-нибудь молодого рыцаря? Или здесь некому возбудить ваше восхищение?

Я задумалась над этим вопросом, потратив больше времени, чем, вероятно, от меня ожидалось, и оценила окружавшие меня богатство, силу, красоту и благородство происхождения.

— Некому, государь, — ответила я чистую правду.

— Но вы же восхищаетесь моим львом.

— Ах, это верно.

Лев смотрел на нас с неприкрытой злобой. Разве не мы были причиной его заточения? Я задумалась о настроении льва и о своем собственном прошлом. И меня, и его лишали свободы, держали в клетке. Мы оба зависели от чьего-то каприза. Но я каким-то чудом спаслась из заточения, а этому льву чуда ожидать не приходится. До самой смерти несчастное животное останется пленником.

— Разве ничто не вызывает у вас страха? Кроме лошадей, конечно.

Ну вот! Он снова сбивает меня с толку.

— Вызывает, — ответила я. — Но это такой страх, какого вам, государь, не испытать никогда.

— Тогда расскажите мне об этом.

Даже не собравшись еще с мыслями, я уже стала рассказывать, потому что он смотрел так, будто ему были и впрямь интересны мои страхи.

— Меня страшит будущее, государь, ибо в нем нет ничего надежного, ничего постоянного. Меня страшит жизнь переменчивая, без друзей и родных, без своего дома. Жизнь, в которой я ничего не значу, не имею ни имени, ни положения. Не хочу зависеть от чужой жалости и доброй воли. Я вдоволь испытала это у сестры Годы. И во власти синьоры Дамиаты. Мне очень одиноко, и одиночество страшит меня. Я хочу чего-нибудь добиться сама. Не желаю умирать в нищете.

Пресвятая Дева! Я не отводила глаз ото льва. Неужто я вправду призналась в этом? И кому — королю?

— Вы хотите многого, — сказал король без всякой насмешки, — для женщины в вашем положении.

То же говорила и графиня Джоанна, только куда менее любезно.

— Я желаю невозможного?

— Да нет, я не это хотел сказать. Но в одиночку женщине такого не добиться.

— Должна ли я безропотно смириться со своей судьбой, как этот несчастный зверь в клетке?

— А разве не все мы покоряемся своей судьбе, мистрис?

Я видела, что все внимание он теперь уделяет не льву, а мне. Принимая во внимание, что беседа коснулась сугубо личных вопросов, я постаралась подыскать какой-нибудь безобидный ответ.

— Не хочу показаться неблагодарной, государь. Я прекрасно понимаю, сколь многим обязана ее величеству.

— Не думал, что будущее видится вам в таком мрачном свете.

— Отчего бы вам так думать, государь? Вы же король. Вам нет нужды думать о таких вещах или придавать им значение, — сказала я то, что было у меня на уме.

— Так вы полагаете, будто мне все равно? Я что же, настолько самовлюбленный? — Он был явно удивлен моим ответом: красивые брови сошлись на переносице, и я могла лишь гадать, насколько сильно он мною недоволен. — Или дело в том, что вы невысоко цените любого мужчину?