– Подарил бы я тебе, Лева, шашку! Хорошая у тебя рука. Да привык к ней, к родной. Почти всю жизнь она при мне, – сказал напоследок дед Василий.

– Понимаю, все понимаю, – улыбнулся в ответ Каранелли.

V

До большой деревни Сырокоренье, вдоль речки Лосвинки, от Смилово шла дорога. В том месте, где Лосвинка сливалась с Дубравой, а потом почти сразу впадала в Днепр, стояло, без малого, две сотни дворов. Алексеевка располагалась на другом берегу, совсем рядом, но, чтобы туда попасть, приходилось ехать в объезд, к единственному на всю округу мосту.

Гудериан внимательно рассматривал карту. Вчерашний день оставил у него двоякое впечатление. С одной стороны, стремительный прорыв с юго-запада от Днепра с захватом поселка Красный не мог не порадовать. Корпус Лемельзена смял единственную советскую дивизию, прикрывающую ключевой поселок. От Красного шло две основных дороги: одна на восток, – старый большак, по которому еще Наполеон шел на Смоленск; другая строго на север к Днепру, к расположенному сразу за ним поселку Гусино с железнодорожной станцией и проходящей рядом автомагистралью Москва – Минск.

Остатки дивизии противника – два потрепанных полка – отошли на север, дорога на Смоленск стала открыта, и ничто не мешало парадным маршем направиться в древний русский город. Командующий второй танковой группой понимал, что следующий рубеж обороны противник организует в Смоленске. Раньше у него просто не хватит времени подтянуть хоть какие-нибудь силы, которых и так негусто. Но в городе почти нет войск, и потому это будет очень слабый рубеж, который войска его группы должны взять с ходу. И тогда три армии Советов окажутся в окружении, в «смоленском котле», в котором из них сварят отличный суп.

Неожиданно генерал-полковнику подумалось, что все это, кажется, уже было. Конечно! Бонапарт шел по этому тракту, чтобы взять Смоленск и отрезать русские армии. Тогда он не смог захватить город, в котором почти не было войск, прямо с марша. Провозился лишних два дня, и Барклай де Толли с Багратионом ускользнули. Воспоминание неприятно резануло. Надо же! И Красный тогда прикрывала только одна дивизия. Случаются же совпадения в истории. Ладони генерала вспотели. Он гнал эти мысли, но они сами всплывали в голове. Судьба Наполеона переломилась после гибельного похода в Россию.

Немецкая армия сейчас сильна, как никогда. И русским нечем противостоять ей. Но и армия Наполеона тоже была сильна, в три раза больше русской. Внутренний голос легко находил контраргументы.

Гудериан отошел к окну, открыл форточку, глотнул свежего утреннего воздуха. Потом еще и еще. Паника внутри потихоньку улеглась, но пришедшая в голову аналогия не исчезла бесследно. Действовать надо быстро! Иначе можно потерять инициативу, как Наполеон. Постояв несколько минут над картой, Гудериан решил перенацелить на Смоленск отборную дивизию СС «Дас Райх» из состава танкового корпуса, наступающего на Ельню.

Сразу после полудня из штаба группы армий «Центр» пришла ужасная новость. Пятая пехотная дивизия, прибывшая под выгрузку на станцию Орша, всего в течение получаса перестала существовать. Без непосредственного соприкосновения с противником. Это не укладывалось в голове. Не рота, не батальон – целая дивизия сгорела вместе со станцией, с автомашинами и артиллерийскими тягачами, с боеприпасами и цистернами горючего, орудиями и танками. Это был не авианалет, русская авиация не могла прорваться к Орше незаметно. Немногие выжившие в том аду говорили о краснохвостых кометах, ударивших по станции.

Генерал не сомневался, что русские применили новое оружие. Совершенно новое. Оно не могло появиться у русских давно, его не могло быть много. Современные методы разведки не позволяют долго сохранять такие вещи в тайне.

Гудериан снова уединился с картой, велев адъютанту не тревожить его. Основные силы русских располагались на севере, за Днепром, контролируя железную дорогу и автомагистраль от Москвы почти до самой Орши. Конечно, русские подвезли свое оружие по одной из этих дорог. Любой обер-лейтенант, а не только командующий танковой группой – стальным кулаком вермахта – понимал, насколько важно перерезать транспортные коммуникации врага, но генералу мешал это сделать Днепр. Болотистая пойма не позволяла танкам подобраться к реке. А тем временем Гот, этот выскочка, охватывая русских с севера, выйдет на трассу около Дорогобужа, и вся слава, все почести достанутся ему. Надо скорее взять Смоленск! Но это само собой разумеется. Кроме того, надо еще и взять Гусино! Котел получится не очень большой, но так не последний же. А может, удастся захватить чудо-оружие большевиков?

Глядя на карту, Гудериан понимал, что осуществить задуманное будет не очень просто. Хотя дивизия русских изрядно потрепана, но дорога на Гусино идет в глухом лесу. По обочинам такие заросли, что ни танки, ни мотоциклы не пройдут. А на дороге, подбив всего два танка, русские устроят непроходимый затор. Очень трудно пробить позицию полка, обороняющего дорогу шириной в двадцать метров. И здесь снова мелькнула мысль о Наполеоне. Его армия споткнулась о единственную дивизию, плотно оседлавшую дорогу. Но генерала уже захватил азарт, который всегда присутствовал при составлении плана.

Дальше, через несколько километров мост, который надо в любом случае не дать взорвать. Здесь у Гудериана есть козырь. Заброшенная четверка диверсантов шестой день ждет приказа. Одно время генералу казалось, что эта группа не пригодится, но теперь для нее найдется работа.

Как же выбить большевиков с дороги? Взгляд скользил по карте, изыскивая варианты. Вот он! Карандаш двинулся по бумаге, вырисовывая маршрут обходного пути. Маньково – Середнево – Смилово – Сырокоренье – дальше по проселку вдоль Днепра можно выйти не только в тыл к русским, но и подойти к самому мосту. Да, блестящий маневр может получиться!

Генерал открыл дверь. Щелкнув каблуками, вытянулся в струнку адъютант.

– Лемельзена ко мне!

VI

Танковый полк, усиленный двумя ротами мотоциклистов, не встречая русских войск, двигался по проселочным дорогам. Все складывалось удачно. Еще до обеда немцы вошли в деревню. Командир полка решил сделать небольшой привал в Смилово, отправив одну роту мотоциклистов на разведку в Старокоренье.

Отдав необходимые распоряжения, полковник вместе с двумя офицерами штаба и несколькими солдатами зашел во двор дома, стоящего на краю деревни. Дед Василий стоял на крыльце, молча взирая на незваных гостей.

– Кто есть жить дома? – на ломаном русском спросил командир.

Старик не торопился с ответом.

– Кто? – нетерпеливо переспросил офицер.

– Один я.

Немцы прошли в дом, хозяин последовал за ними, где пристроился в углу на табуретке. Полковник сел у стола и потребовал карту. Пока один из офицеров возился с планшетом, его взгляд упал на лист бумаги, лежащий на столе. Подпись «сержант НКВД Л. Каранеев» не могла не привлечь внимание немца, постоянно последнее время изучающего русский. Он начал читать листок сначала, стараясь вникнуть в суть, не замечая, что некоторые слова написаны с использованием буквы «ять». Дочитав до конца, полковник поднял глаза на старика.