Детектив Кэллаган примирительно кивнул, поднялся и сделал знак полицейским собираться. Я смотрел на то, как они выходят из кабинета, дождался, пока за ними закроется дверь, но поднялся из кресла только спустя несколько минут — головокружение ослабло, и это означало, что в ближайшие десять минут я не упаду в обморок посреди своего же кабинета.

В спальне я разулся, снял пиджак и, не раздеваясь, опустился на кровать. Происходящее по своей иррациональности приближалось к романам Кафки с одной разницей: это была реальная история, а не сюжет с выдуманными персонажами. Несмотря на двойную дозу успокоительного, меня трясло от всего пережитого. Если бы я вышел на улицу в таком состоянии, то убил бы кого-нибудь, а потом об этом и не вспомнил.

Запрыгнувшая на кровать Афина потерлась теплым боком о мою руку, намекая на то, что ей хочется внимания. Я погладил ее, она довольно заурчала, перевернувшись на спину и блаженно замерев, после чего снова свернулась клубочком и прижалась ко мне.

Я открыл портсигар и изучил его содержимое. Обычных сигарет оставалось всего несколько штук, и следовало на днях купить пачку, а сигареты с опиумом были на месте. Я достал одну из них и, разминая в пальцах завернутый в коричневую бумагу табак, вспоминал, куда положил остальные. Вспомнил, что они лежат в одном из ящиков стола, щелкнул зажигалкой и закурил. Ощущение легкости и умиротворения, приходящее сразу после нескольких затяжек, не могло даровать даже самое сильное снотворное. Я положил голову на подушку и замер, глядя в потолок. Проблемы отдалялись, меня снова клонило в сон, и вот уже мистические совпадения были далеко, так далеко, что, казалось, их не существует.

Скорее всего, опиум оказывал такой быстрый и сильный эффект потому, что с успокоительным я злоупотребил. В какой-то момент я закрыл глаза и почувствовал, что засыпаю, но к реальности меня вернула Афина: она прыгнула мне на грудь и потерлась холодным влажным носом о мою щеку. Я приподнял голову и посмотрел на нее, а потом перевел взгляд на тлевшую в пальцах сигарету. Кошка осторожно, хотя и не без любопытства, вдохнула сладковатый дым, обеспокоенно поскребла ткань рубашки наполовину выпущенными коготками, чихнула, выражая свое отношение к наркотикам, и вернулась на свое законное место под моим боком. Я сделал пару последних затяжек, потушил сигарету, отставил пепельницу и через пару минут уже спал глубоким сном.

Проснулся я в начале первого следующего дня. Спал так крепко, что не услышал ни будильника, ни сотового телефона — а последний, судя по количеству неотвеченных вызовов, звонил каждый час минимум дважды. Я перезвонил Ванессе, сообщив, что завтра обязательно появлюсь, потом набрал номер детектива Кэллагана и сказал ему то же самое. Положив телефон на место, я вспомнил, что со вчерашнего обеда ничего не ел, и следовало бы перекусить. Но вместо того, чтобы пойти на кухню, я снова закрыл глаза, проспал еще пару часов и заставил себя встать с кровати только тогда, когда за окном начало темнеть.

События прошедших дней, как и вчера, казались мне бредом сумасшедшего — ничего не изменилось. Я приготовил себе ужин, но не смог съесть даже ложку салата, а поэтому ограничился кофе и сигаретой и отправился в клуб — мысль о том, что вечером я буду предаваться своим мыслям в одиночестве, привлекательной мне не казалась.

Адам приходил на час, а то и на два раньше меня для того, чтобы разобраться со счетами и с документами. Сегодняшний вечер не стал исключением: он сидел за столом, обложившись бумагами, и что-то считал на калькуляторе.

— Весь в делах, — заговорил я, снимая плащ.

Адам поднял голову и пару секунд изучал меня, после чего отложил калькулятор и поднялся из кресла.

— Ну и ну! Я был уверен, что ты останешься дома! То есть, я имел в виду, тебе не нужно было приходить, я понимаю ситуацию, и я бы справился без тебя!

Он обнял меня, после чего отстранился и вгляделся в мое лицо.

— Ты ужасно выглядишь, — уведомил меня он. — Надеюсь, ты не пил?

— Только успокоительное.

Я сел у стола и достал портсигар. Адам наблюдал за тем, как я закуриваю.

— Ты снова куришь эти чертовы сигареты? — спросил он.

— Ты снова читаешь мне нотации? — ответил я вопросом на вопрос.

Он покачал головой и взял у меня сигарету.

— Не буду спрашивать, как все прошло. Это самый дурацкий вопрос, какой только можно задать, если речь идет о похоронах.

— Это точно. Но прошло хорошо, если так можно говорить о похоронах.

Адам пару раз затянулся и посмотрел на то, как дым тает в воздухе.

— Я слышал про Кэт, — сказал он. — Прими мои соболезнования. Ужасная история.

— Ну, хотя бы в этот раз мое имя не появляется на страницах желтых газет в контексте очередного романа. — Я пригладил волосы ладонью и вздохнул. — Ума не приложу, что происходит. Такое впечатление, будто кто-то наверху решил, что на меня должны свалиться все беды этого мира.

Адам успокаивающе потрепал меня по руке.

— Не думай об этом слишком много, — посоветовал он. — Вот увидишь — через несколько дней все наладится. Знаешь, что? Я сделаю тебе сюрприз. Но только с одним условием: если ты постараешься придать своему лицу более жизнерадостное выражение. Кстати, я тут читал новости. Ты помнишь Уильяма Барта?

— Конечно. Истеричный компаньон Изольды. Я слышал, у него новый бизнес?

— Уже нет. Он мертв. Его убили в собственной квартире.

Я подпер голову рукой.

— Это уже тянет на тенденцию.

— Ты прав. Хотя бы потому, что сценарий убийства повторяет сценарий убийства Кэт. Один в один. Выглядит так, будто он повесился, но нет ни веревки, ни чего-либо, куда бы можно было эту веревку повесть. Тело не перемещали — он умер, сидя в кресле. А повеситься, сидя в кресле, довольно-таки проблематично. Полиция Треверберга в растерянности, а они раскрывали и не такие дела.

— Чертовщина какая-то, — сделал вывод я.

— Это уж точно. Либо таинственный убийца действует так ловко, что не оставляет следов, либо… не знаю. Мистика какая-то.

— В любом случае, это не по моей части. — Я поднялся. — Поздороваюсь с Колетт.

В глубине души я надеялся, что посетителей сегодня будет немного, но, как и следовало ожидать, закон подлости сработал безошибочно. Адам с довольной улыбкой таскал меня за собой из одной части клуба в другую, ни на секунду не закрывая рта и рассказывая гостям о том, чем мы можем их порадовать. Я думал о том, что его болтовня раздражает меня, и я с трудом удерживаюсь от того, чтобы сказать колкость. В течение трех месяцев после того, как я вернулся из затянувшегося отпуска по ту сторону океана, мне пришлось жить у него, потому что я продал свою старую квартиру, а новую купить не успел, и мне казалось, что своей любовью поговорить он сведет меня с ума. За полгода жизни в одиночестве я успел отвыкнуть от соседей.