— На днях — вчера, позавчера — вы принесли Мохову конверт. В нем были фотографии. Я знаю это точно, Мохов мне сам сказал, — соврал Александр Борисович.

— А, конверт, — «вспомнила» Татьяна. — Да, конверт был. Но я в него не заглядывала. Я даже не знала, что там фотографии. Хотя… он, и правда, был плотный.

— Хорошо. Теперь мне нужно, чтоб вы вспомнили: что было написано на конверте?

— Ой, я даже не помню! Кажется просто: «В. О. Мохову».

— От кого?

Татьяна остановила на Турецком недоуменный взгляд.

— Понятия не имею.

— Кто принес конверт? — быстро спросил Александр Борисович, в свою очередь сверля девушку глазами.

— Конверт лежал на столе вместе с другой почтой. Но на нем не было ни штампа, ни обратного адреса — ничего.

— Кто приносит почту?

— Саша… Он из службы доставки.

— Вы часто выходите из приемной?

— Нет, не часто.

— А когда выходите, закрываете дверь?

— Дверь? — Девушка нахмурилась и качнула головой. — Нет, не закрываю.

— Значит, в приемную мог войти кто угодно?

— Если его пропустила вахта внизу, то конечно.

— Ясно, — снова кивнул Александр Борисович. — Послушайте, Таня, — заговорил он спокойным, доверительным голосом, — вы тут работаете давно и знаете все про всех. У кого-нибудь есть повод ненавидеть Мохова?

— В смысле? Из нашего коллектива, что ли?

— Ну да.

— Хм… Нет, вроде. Виктор Олегович никогда не плюет на людей. Если к нему кто-то обращается за помощью, он всегда помогает. Советом, кредитами, и вообще.

— Ясно. — Турецкий приложил руку ко лбу. Поморщился. — Черт! Кажется, я где-то успел простудиться.

— Попейте глинтвейна на ночь, — тут же посоветовала Татьяна. — Я всегда так лечусь.

— Отличный способ, — одобрил Александр Борисович. Затем лукаво улыбнулся и предложил: — Может, полечимся вместе? У меня с собой спиртовка. Проконтролируете процесс приготовления.

— Спасибо, я не больна, — с такой же лукавой улыбкой ответила Татьяна. — А рецепт я вам и на бумажке напишу.

* * *

Выходя из приемной, Турецкий на мгновение замешкался в полумраке коридора, закрывая за собой дверь, а когда повернулся, на него, вскрикнув, налетела женщина в очках, обдав ароматом дорогих духов. Александр Борисович опешил. Женщина стукнулась лбом об его подбородок и с мучительным шипением стала тереть лоб.

— Извините, ради бога! — виновато воскликнул Александр Борисович.

— Ничего страшного.

— Сильно я вас ушиб?

— Да нет.

Турецкий взял женщину за плечи и внимательно оглядел ее лоб.

— Так «да» или «нет»? Посмотрите на меня. Голова не кружится?

— Да нет же. — Женщина пристально посмотрела на него своими синими глазами. — А у вас?

— Разве что от вашей неземной красоты, — улыбнулся Турецкий.

Незнакомка насмешливо прищурилась.

— Вы правда находите меня красивой или издеваетесь? — задорно спросила она.

— Я вас нахожу не только очень красивой, но и очень интересной, — ответил Турецкий. — Кстати, неплохой повод для знакомства, вы не находите?

— Да, неплохой.

— А вы, простите…

— Что? Почему вы не договариваете?

— Я специально оставил фразу незаконченной. Вам полагалось назвать свое имя.

— Вот оно что. — Женщина улыбнулась. Надо отметить, улыбка у нее была очень славная, хоть и холодноватая. — Меня зовут Лиза. Елизавета Петровна, если уж совсем по-солидному. А вас?

— Александр Борисович Турецкий. Я работаю на вашего мужа.

Услышав про мужа, женщина сразу поскучнела.

— А, — сказала она. — Ясно. Вы что-то вроде Долгова?

— Не совсем, — сказал Александр Борисович. — А что, Долгов вам не нравится?

— Почему, нравится. Ну, то есть… Глупый какой-то вопрос. Почему он вообще должен мне нравиться или не нравиться?

— Не знаю. Вы мне скажите.

Несколько секунд Елизавета Петровна смотрела на Турецкого поверх очков, затем усмехнулась и холодно произнесла:

— Глупый разговор.

— По крайней мере, странный, — сказал Александр Борисович.

Он по-прежнему заслонял проход к приемной, и Елизавета Петровна, слегка поджав губу, строго произнесла:

— Может, вы все-таки позволите мне пройти?

— Конечно. Но сначала мне бы хотелось с вами поговорить.

— Прямо здесь? — сверкнула стеклышками золотых очков Елизавета Петровна.

— Я бы мог пригласить вас в кафе на бокал коктейля, — сказал Александр Борисович. — Или на чашку кофе.

И снова быстрый, любопытный взгляд поверх очков, и снова белоснежная полоска зубов, сверкнувшая в полумраке коридора.

— Не думаю, что это возможно, — сказала Елизавета Петровна.

— Отчего же? — поинтересовался Турецкий.

— Я не хожу в кафе с подчиненными моего мужа.

— Я не…

— Вы сами только что сказали, что работаете на Мохова, — сухо сказала Елизавета Петровна. — Значит, вы его подчиненный.

— Есть и другой вариант. Я могу быть… его партнером по бизнесу, например.

Елизавета Петровна покачала головой:

— Вы не бизнесмен. Я знаю, как выглядят бизнесмены, и, увы, вы не из их братии. А теперь позвольте мне пройти, Александр Борисович.

Турецкий посторонился. Женщина прошла мимо него и взялась за ручку двери. Но, прежде чем открыть дверь приемной, она оглянулась и снова пристально посмотрела на Турецкого, словно хотела получше его запомнить.

— Передумали? — спросил Александр Борисович.

Она покачала головой:

— Нет.

Затем отвернулась и открыла дверь.

3

Только оказавшись в гостиничном номере, Турецкий понял, насколько устал за сегодняшний день. Голова немного побаливала. И лоб был горячий. Здоровье стало совсем ни к черту, достаточно легкого сквозняка, чтобы подхватить простуду. Пора всерьез собой заняться — бегать по утрам, ходить в бассейн, обливаться ледяной водой, есть побольше фруктов и овсянки и… А, к чертям собачьим, всё равно конец один.

С этими невеселыми мыслями Александр Борисович выбрался из душа и закутался в мохнатый банный халат. В номере было тепло. Турецкий сел на диван, закинул босые ноги на кресло и с удовольствием закурил.

Его еще немного знобило, но жизнь потихоньку налаживалась. Александр Борисович попытался собраться с мыслями и обдумать сегодняшние встречи-знакомства. В последнее время Турецкий все чаще ловил себя на мысли, что отсутствие регулярной практики расследований плохо сказывается на его сыскных способностях. Возможно, во всем была виновата проклятая мнительность?…