— Наши по миру не таскались, если только Мортаммора Дуина не приплетать, а тот воином не был. Но горный плейт для последней битвы куется для каждого благородного воина. Обычно он, понятное дело, хранится дома и расчехляется только перед битвой, из которой живым выйти уже не чается. А я… нет у меня больше дома, а где гибель встречу — кто ж его знает.

— Так ты б хоть носил его, что ли. Чего зря пропадать добру?

— Да ты безумнее свирфнеблинского менестреля. Я в нем запекусь, как пить дать! Сказано тебе — доспех сугубо для последней битвы, когда терять уже все равно нечего, если даже не порубят в лапшу, все едино живым из такого доспеха еще никого не выковыряли. Считается, что если гибель в бою удается встретить в нем, попадешь прямиком в личную гвардию Клангеддина Сильверберда, как воин не только доблестный, но и прозорливый, от такого и бог не откажется.

— Чур меня от такого счастья! — Бинго крупно передернулся и чуть не потерял палицу. — В дружину Гого у нас конопатят за особые провинности, на перевоспитание. Потому каждый и тянется, как умеет, лишь бы подобного билета не выписали.

— Не хотите попасть под самую длань истинного парагона? — изумился дварф, даже трюхать по лестнице прекратил в обалдении.

— Не хотим! Я ж уже сказал, что он без штанов? Это у ваших длани и серебряные бороды, а у нашего со всех сторон сплошное седалище.

Торгрим недоверчиво потряс головой.

— Хоть я и не жрец, но подобное отношение, по мне, попахивает ересью. Как же можно эдак паскудить того, кто всему твоему роду жизнь дал?

— Да так вот и можно. — Бинго пожал плечами. — Был бы он, родимый, поаккуратнее в вопросах планирования семьи, глядишь — и мир бы ныне иначе выглядел. Да это к любому из нашего иерархического древа относится! А ежели б он хотел, чтоб мы его превозносили повсеместно, мог бы хоть к одной из оприходованных им баб, то бишь прародительниц кланов, повторно заглянуть на огонек, крышу там подправить, дите понянчить или хоть сказать доброе слово, помимо «Ы».

Дварф поперхнулся проглоченным возмущением, поправил на закорках тюк и мощно попер дальше по лестнице, стараясь удалиться от беседы, нежданно поразившей его в самую душу.

— Это еще ничего… — Беседа от него отрываться не пожелала, припустилась вдогонку со всех длинных гоблинских ходуль. — Вот братец его Лего, так тот учудил куда больше, хоть и штаны носил, порою даже по три пары, модник стремгодов! Этот своих лесных отпрысков без внимания не оставлял, а поскольку своего внимания никогда не имел по обкуренности, приставил нянькою над ними самого Кейджа, которого загодя обдурил в кости и таким манером заручился его услугою. Кейджа знаешь? Его редко кто не обдурил, не облапошил, не заманил и не кинул, вот и в секте Дуподрюка он наравне с Гзуром живо выслужился в первые апостолы. И вот такому на воспитание…

Амберсандер как раз хлопнул входной дверью и не без удовольствия отметил, что сторожа его приказ приняли близко к сердцу, действительно откопали два арбалета и теперь всем скопом разбираются, как же их взводить.

— Отставить, — повелел капитан. — Забираю нашего временного гостя, отметьте в реестре, чтоб жратву на него отпускать прекратили. Я проверю! Из своего кармана за нее платил, шутка ли.

— А того здорового на его место? — уточнил начальник стражи, с облегчением отложив козью ногу, которую неумело пристраивал к арбалетной ложе. Арбалет вообще был вовсе не рычажный, а стременной. «Ввести дополнительный курс по обращению с необычным оружием», — отметил в памяти капитан, вслух же ответствовал задумчиво:

— Может, в другой раз. Где бы мне, служивые, разжиться осликом, чтоб почетного гостя пешком не выпроваживать?

— Не могу знать, ваше благородие.

— Так узнай, сделай милость. Пошли людей пробежаться по стойлам. Под мою личную ответственность, возмещу чем смогу. Да побыстрее, пока эти двое всю тюрьму не разобрали по камушку.

— Так вот, а Рего, младший брат, и того резче был, — бодро вещал Бинго из дверей.

— Ох ты ж, вот этого и ждал! — взвыл Торгрим, едва показавшись на дворе.

— Что, у вас тоже дурь крепчает по направлению к младшим?

— Прерви свои лекции. Я за полгода впотьмах совсем от света отвык!

Дварф с тяжким лязгом сгрузил тюк к стеночке, чудом не придавив поспешавшего следом Бингхама, и слепо зашарил по нему руками. Из плотно зажмуренных глаз его хлынули слезы. «Вот не думал, что так скоро его до слез доведу», — подивился гоблин и на всякий случай погладил себя по макушке — когда-то еще повод сыщется.

Торгрим выдернул из-под какого-то клапана длинную ленту полупрозрачного черного шелка и торопливо навязал ее на лицо, прикрыв глаза.

— Могу шлем одолжить, — предложил Бинго самоотверженно. — У меня хороший шлем, выбирали всем кагалом! Дырки залепить смолой — будет натуральное ведро. Ты его надень дырками кзаду, вот в глаза ничего светить и не станет.

— А видеть я как буду, и пуще того — слушать твои россказни?

— А я вот с малолетства знал, что вы, дварфы, склочный народ.

— Это ж откуда ты такое знал? Наши рода отродясь не пересекались, больше скажу, мы вообще спокон веку под землей сидели, наружу не совались и к себе никого не пускали.

— Да все народы склочные. — Бинго поскреб подмышку. Доспех начинал ему досаждать. Пока добрался до зудящего места, зазудеть успело в трех других. — Да и такая замкнутость — это ли признак дружелюбия и открытой души?

— Комфортнее нам так, чтобы никакая чуждая паскуда не лезла.

— Своих хватает?

Торгрим оскорбленно передернул плечами, опасливо приоткрыл щелочки-глаза, убедился, что шелк исправно защищает их от солнца, и целеустремленно направился к малому колодезному срубу тут же во дворе. При свете Бинго рассмотрел его подробнее. Ростом дварф, и правда, не задался — едва доставал макушкой до гоблинской груди, однако невнушительным его было никак не назвать. Бочкообразный торс, несообразно длинные руки, ноги, напротив, короткие и кривые, но мощные. Длинные пегие волосы Торгрим носил частично собранными в пучок высоко на затылке, а борода его, удивительное для гоблина явление, даже в каталажке содержалась тщательно расчесанной и подровненной на уровне груди. Волосатость дварфа этим не исчерпывалась, еще не менее мешка шерсти можно было бы накосить на его могучей туше и ручищах, так что в поддоспешной рубахе Торгрим явно не нуждался. Драные штаны, им носимые взамен всему остальному гардеробу, намекали через обилие дыр, что и валенки на зиму дварфу выдавать необязательно.

— За что, говоришь, он отбывал-то? — вполголоса полюбопытствовал Бингхам у капитана, когда дварф добрался до колодца и принялся энергично накручивать ворот.

— Сэр Торгрим Даймондштихель — видный воитель дварфийского клана, — объяснил сэр Малкольм, тщательно подбирая слова. — Не просто воин, а… не знаю, как для тебя и описать, у вас такие вряд ли водятся, а уж подходящего слова нет наверняка.