Смеясь, он исчез, но с тех пор его злорадство, как запах дыма или старой холодной пыли, не покидало этот зал.

— Ну, — в сером свете Луны раздался голос Короля Хаггарда. — Ну… — Неслышными шагами, почти весело качая головой, он медленно подошел к Шмендрику и Молли. — Смирно, — скомандовал он, когда те пошевелились. — Я хочу видеть ваши лица. — Его дыхание скрежетало, как нож о точило, когда он переводил глаза с одного лица на другое. — Ближе, — проворчал он, кося глазом во тьме. — Ближе, ближе! Я хочу видеть вас.

— Тогда зажгите свет, — произнесла Молли Отрава. Спокойствие собственного голоса испугало ее больше, чем буря, учиненная старым волшебником. «Легко быть храброй ради нее, — подумала она, — но если я становлюсь храброй сама по себе, чем же это кончится?»

— Я никогда не зажигаю свет, — ответил Король. — Что хорошего в нем? — Он отвернулся, бормоча себе под нос: — Одно лицо почти безгрешно, почти глупо, но все же тупости в нем нет. Другое — схоже с моим, а это должно быть опасно. И все это я видел еще у ворот, так почему же я впустил их? Мабрак был прав: я постарел и поглупел. Но в их глазах я все же вижу только себя.

Принц Лир нервно дернулся, когда Король направился через тронный зал к Леди Амальтее. Она вновь смотрела в окно, и лишь когда Король Хаггард оказался совсем рядом, ускользнула легким движением, странно наклонив голову.

— Я не прикоснусь к вам, — сказал Король, и она замерла. — Почему вы все время у окна? — спросил он. — На что вы смотрите?

— Я гляжу на море, — ответила Леди Амальтея голосом низким и дрожащим, но не от страха, а от полноты жизни, как дрожит на солнце едва вышедшая из куколки бабочка.

— А, — сказал Король. — Да, море всегда прекрасно. Кроме моря, я ни на что не могу подолгу глядеть. — Он минуту-другую смотрел на Леди Амальтею; в отличие от Принца Лира его лицо не отражало ни капли ее света, но поглощало его и прятало в каких-то тайниках. Его дыхание было таким же затхлым, как и ветер, поднятый волшебником, но Леди Амальтея не шевелилась. Внезапно он выкрикнул: — Что это у вас в глазах? Они полны зеленых листьев, деревьев, ручьев, зверушек. Где я? Почему я не вижу в них себя?!

Леди Амальтея не ответила ему. Хаггард резко повернулся к Шмендрику и Молли. Его улыбка, словно лезвие сабли, легла им обоим на горло.

— Кто она? — потребовал он ответа.

Шмендрик прокашлялся.

— Леди Амальтея — моя племянница, — начал он. — Кроме меня, у нее нет живых родственников, а потому я — ее опекун. Должно быть, вас удивляет состояние ее наряда, но все очень просто. В пути нас ограбили бандиты.

— Что ты несешь? При чем тут наряды? — Король опять повернулся к белой девушке, и Шмендрик вдруг внезапно понял, что ни Король Хаггард, ни его сын так и не заметили ее наготы, едва скрытой рваным плащом. Леди Амальтея держалась так, что ее лохмотья казались нарядом принцессы, к тому же она не знала о своей наготе. Голым перед нею был закованный в броню король.

— Как она одета, что с вами случилось, кем вы приходитесь друг другу, меня, к счастью, не интересует, — сказал Король Хаггард. — И в этих вопросах ты можешь лгать, насколько смеешь. Я хочу знать — кто она. Я хочу знать, почему перед ней, как дым, рассеялась магия Мабрака, хоть она и не произнесла ни слова. Я хочу знать, почему в ее глазах по зеленым листьям скачут лисята. Отвечай скорей и избегай искушения соврать, в особенности о листьях. Говори.

Шмендрик не отвечал. Он произнес несколько нелживых, но абсолютно нечленораздельных звуков. Собрав всю свою храбрость, Молли собралась ответить, хотя и подозревала, что говорить правду Хаггарду невозможно. Холод, веявший от него, губил все слова, путал их смысл, а лучшие намерения сгибал и выкручивал, как башни этого замка. И все же она заговорила бы, но тут в мрачной палате раздался другой голос: легкий, добрый, глупый голос Принца Лира.

— Отец, ну не все ли равно? Теперь она здесь.

Король Хаггард вздохнул. Но это был не тихий вздох согласия, а скорее рычание готового к прыжку тигра.

— Конечно, ты прав, — сказал он. — Она здесь, все они здесь, и впустил ли я с ними свою погибель или нет, я все же немного погляжу на них. Им сопутствует приятная атмосфера несчастья. Возможно, это то, что мне нужно.

Потом он резко обратился к Шмендрику:

— В качестве моего волшебника ты будешь развлекать меня, когда я этого захочу, фокусами или мудрым волшебством. Конечно, ты должен сам знать, когда и в каком виде ты нужен, поскольку я не могу для твоего удобства определять свои намерения и желания. Денег ты получать не будешь, так как сюда пришел не за ними. Что касается твоей шлюхи, помощницы, или как ты там ее называешь, если она хочет остаться в замке, она будет служить мне. С нынешнего вечера она кухарка и горничная, а заодно уборщица и судомойка.

Он остановился, явно ожидая протестов, но Молли лишь кивнула. Луна больше не светила в окно, но Принц Лир видел, что в комнате не стало темнее. Холодное сияние от Леди Амальтеи нарастало медленнее, чем ветер, созданный Мабраком, но Принц вполне понимал, что оно куда опаснее. Он хотел писать стихи в этом свете, и мысль эта пришла ему в голову впервые.

— Вы можете входить и выходить, когда и куда вам заблагорассудится, — сказал Король Хаггард Леди Амальтее. — Быть может, я поступил глупо, впустив вас, но я не столь глуп, чтобы запрещать вам что-либо. Мои секреты охраняют себя сами, а ваши? На что вы смотрите?

— Я гляжу на море, — повторила Леди Амальтея.

— Да, море всегда прекрасно, — ответил Король. — Когда-нибудь мы посмотрим на него вместе. — Он медленно направился к двери. — Будет любопытно, — сказал он, — жить в замке вместе с существом, одно присутствие которого заставило Лира впервые с пятилетнего возраста назвать меня отцом.

— С шести, — поправил Принц Лир, — мне было тогда шесть.

— С пяти или шести — безразлично, — сказал Король, — это перестало доставлять мне удовольствие существенно раньше и нимало не радует сейчас. Ее присутствие еще ничего не переменило в замке. — Он исчез, почти столь же незаметно, как Мабрак, и они услышали звяканье его подкованных ботинок на лестнице.

Молли Отрава тихо подошла к Леди Амальтее и встала рядом с ней у окна.

— Что это? — спросила она. — Что там?

Зеленые глаза Шмендрика, облокотившегося на трон, следили за Принцем Лиром. Далеко, в долине Хагсгейта, вновь раздался холодный рев.

— Я найду для вас жилье, — сказал Принц Лир. — Вы голодны? Я раздобуду что-нибудь поесть. Я знаю, где лежит ткань, хороший сатин. Вы сможете сшить себе платье.

Никто не отвечал. Тяжелая ночь поглотила его слова, и ему казалось, что Леди Амальтея не видит и не слышит его. Она не шевелилась, но ему чудилось, что она плывет мимо него, как луна.

— Разрешите мне помочь вам, — обратился к ней Принц Лир. — Могу я что-нибудь сделать для вас? Чем я могу вам помочь?

— Чем я могу вам помочь? — спросил Принц Лир.