— Да. Но только тех, кто стрелял в меня или в моих подчиненных.

— Жестокость, кругом одна жестокость… А почему вы развелись с женой?

— Потому что не любил.

— Отчего же женились?

— Не знаю. Молод был, иллюзию принимал за любовь. Два года в Афганистане расставили все по своим местам. У нее появился мужчина. Я не осуждаю бывшую супругу, ей одной тяжело было. Но и простить измену не смог. Но что мы все обо мне? Расскажите что-нибудь о себе.

— У меня была не столь насыщенная приключениями жизнь. После смерти отца нам с мамой пришлось тяжело. Спасибо, дядя из Западной Германии помог. Выкупил кафе. Вот мы с мамой им и владеем. Не богачи, но и не нуждаемся ни в чем. Наверное, вам интересно, замужем я или нет?

— Интересно.

— Не замужем. Но у меня есть жених, Марек Челенек. Он работает в крупной фирме в Оломоуце, сейчас в командировке в Австрии. Завтра должен приехать.

— Жених… И вы любите его?

— Да, конечно!

В словах девушки капитан услышал фальшь, но промолчал.

— А вот и мой дом. — Злата рукой указала на двухэтажное здание. — Я живу на втором этаже.

— Вместе с матерью?

— Нет, у нее собственный дом. Скоро и у меня будет собственный дом, а возможно, придется переехать в Оломоуц. Жена должна жить с мужем.

— Это правильно. Ну, что ж, до свидания, Злата, извините за тех придурков, что испортили вечер, и спокойной ночи!

— Вам спасибо.

В это время из подъезда вышла мать Златы:

— Что-нибудь случилось, Злата? Почему русский офицер с тобой?

— Я тебе все объясню дома. До свидания, пан капитан!

Женщины вошли в подъезд.

Александр присел на скамейку под развесистым кустом неизвестного растения. На душе было плохо. В голове билась одна единственная мысль: у Златы есть жених, скоро они поженятся и, наверное, уедут. От этой мысли хотелось выть. Но… ничего изменить он не в силах. Он в чужой стране, и здесь он для всех чужой.

Утром Черников прибыл в часть сразу после подъема. В эту ночь он так и не смог уснуть. Поэтому встал в 5 часов утра, побрился, принял душ, погладил свежую рубашку и пошел в батальон. Проходя мимо дома Златы, посмотрел на ее окна. Подумал, она еще спит, и снятся ей сладкие сны. Александр пошел быстрее. Раньше времени пришел в часть и комбат. Увидев Черникова у штаба, приказал:

— Зайди-ка ко мне, Александр Владимирович.

Черников прошел в кабинет командира батальона.

Подполковник Злобин предложил Александру присесть за стол совещаний. Внимательно посмотрев на заместителя, спросил:

— Ты не заболел случаем, капитан?

Черников ответил:

— Никак нет, а что?

— Да видок у тебя не того… Или перебрал вчера?

— Нет, просто не выспался.

Комбат улыбнулся:

— Вот как? И кто ж такая не дала бравому капитану выспаться?

— Вы не о том думаете, товарищ подполковник.

— Ну, конечно, а то сам в твои годы не холостяковал! Ладно, теперь о деле. Я чего позвал тебя. Первая рота должна убыть на Либаву — один из полигонов ЦГВ. Надо обеспечение организовать, я имею в виду летучками ремвзвода. Чтобы добежали до полигона своим ходом.

— Сделаем, товарищ подполковник.

— Рота должна прибыть на Либаву в воскресенье 1 июля. В понедельник вождение, во вторник боевая стрельба. Первую роту заменит вторая. Вторую — третья.

— В плане боевой подготовки данные мероприятия не значатся.

— Знаю. Это приказ из корпуса. В конце июля должна прибыть комиссия Главкомата Варшавского Договора. Возглавляет ее маршал Куликов, а тот, сам знаешь, технику в боксах не смотрит и строевые смотры не проводит. Маршалу подавай боевую готовность. Наверняка выведет батальон на учения с боевой стрельбой. Вот чтобы не опростоволоситься и не подвести непосредственное начальство, комкор и приказал провести дополнительные практические занятия на учебно-боевой технике. Тыловым обеспечением займется майор Пирогов, ну, а вся техническая работа на тебе. Ремонтникам здесь делать нечего, «Урал» взвода обеспечения, как стоял в ПТОРе — пункте технического обслуживания и ремонта — так и стоит без движения.

— Со дня на день жду новый двигатель, — сказал Черников. — Дивизия кормила обещаниями, пока к заместителю по вооружению не обратился. Тот обещал прислать движок. Тогда и «Урал» встанет в строй.

— Вот и я говорю: ремонтникам делать в гарнизоне нечего. Оставь здесь отделение по зарядке аккумуляторов, механиков-водителей тягачей эвакуации, да отделение ремонта спецоборудования, службу в наряде нести. Остальных вместе с техникой отправь на полигон.

— Что, всю танкоремонтную мастерскую на Либаву отправить?

— Это решай сам. Но личный состав во главе со взводным — в поле!

— Понял!

— Нет, капитан, ты определенно не нравишься мне сегодня. Видать, заболел. Поставь задачу начальнику автослужбы, да ступай-ка домой. Отлежись, отоспись. Ты мне здоровый нужен.

— Я в порядке!

— Мне лучше знать. На сегодня объявляю тебе освобождение от службы.

— Есть! Разрешите идти?

— Конечно! На разводе можешь тоже не присутствовать.

Черников вышел из штаба. Роты и отдельные взвода батальона в это время возвращались в казармы, размещенные в трехэтажном старинном здании. Говорят, что во время войны здесь размещалось гестапо. Врали, наверное. Зачем тайной полиции рейха такое здание в небольшом местечке?

Александр прошел через плац, повернул за клуб на дорожку, ведущую мимо спортгородка и полевой медсанчасти к контрольно-пропускному пункту гарнизона. Там хотел дождаться начальника автослужбы старшего лейтенанта Андрея Петрухина, но встретил жену Кулагина. Вероника тут же подошла к Черникову:

— Привет, Саша!

— Здравствуй!

— Ты моего не видел?

— Сегодня нет.

— Вот кобель! Ушел вчера вечером куда-то и до сих пор домой не вернулся. Вот пошла сама искать.

— От меня-то что хочешь, Вик?

— Как это что? Он же друг твой!

— Ну и что?

— Андрей не мог не сказать тебе, куда лыжи навострил.

— Представь себе, не сказал. Видно, так ты в семье себя поставила, что муж не хочет домой возвращаться.

Вероника скривилась:

— Еще один учитель нашелся! Твоя бывшая лучше себя вела?

— Потому и стала бывшей.

— На что ты намекаешь?

— Ни на что. Разбирайтесь в своих отношениях сами.