У Бакчарова в груди екнуло от польского трезвона, и Беата опять засмеялась над ним из какойто душевной пропасти.

Через какоето время дверь отворили.

— Добрый вечер, дорогой земляк, — хитренько улыбаясь, поздоровался парикмахер попольски, взяв учителя за плечи. — Я верил, что не умрет движение за освобождение родины! Вы, очевидно, опять подняли восстание?

— Я по собственной воле приехал, — ответил учитель машинально попольски, застенчиво поправляя очки, — чтобы учительствовать.

— Герой! Герой! — воскликнул цирюльник. — Это великое дело не оставлять в беде свой народ и следовать за ним на край света. Ну, проходите же. Обрили вас негодяи. Небось по тюрьмам помотались. Но сейчас я вас приведу в порядок. Раздевайтесь, раздевайтесь. Тереза, помоги пану учителю! — призвал он смазливую помощницу, которая носилась по залу в фартучке и расставляла склянки.

— Скажите, а у вас работает Елисавета Шиндер?

Цирюльник наклонился к учителю.

— Жидовка она, пан учитель, — прошептал он остерегающе в самое ухо. — Жидовка!

— Так, значит, работает, — заключил учитель.

— Ох, и не говорите, пан учитель, — вздохнул цирюльник. — Одни с этими барышнями неприятности. Даже здесь, в изгнании, не дают мне жить почеловечески.

Парикмахер умыл руки и подвязал фартук.

— Прошу, присаживайтесь, пан. — Парикмахер расправил над учителем белую простынку и подоткнул ее под ворот. — Как вам угодно? Вновь наголо или с боков подравнять.

— Только побриться, — пристраиваясь поудобнее, объяснял Бакчаров. — Вы вчера, пан цирюльник, у губернатора не были?

— Уу, — прищурил глаз парикмахер и покивал в знак озабоченности. — Я скорее руки лишусь, чем переступлю порог этого масонского капища. Колдуют они там. Говорят, приехал недавно в город великий магистр тайного сатанинского общества, проведать томскую ложу. Как тут все обустроено, да какие дела творятся во имя дьявола…

«Человек!» — осенило Бакчарова, и мурашки побежали по его коже.

— Так вот, говорят, дочкато их младшая не угодила магистру, туфлю поцеловала неправильно. Не левую, как положено магистрам, а по ошибке правую, как папе римскому. Вот он и осердился. А губернатор, чтобы его умилостивить, дочкуто и пристрелил. Сами, небось, слыхивали. Похороны были сегодня. Тереза, делай пенку, — резко сменив тон на деловой, приказал он дочке и продолжил рассказывать свою страшную историю: — Еще говорят знающие люди, что магистр этот каждую ночь выходит прогуляться по улицам города в обнимку с магическим глобусом! — рассказывал цирюльник Бакчарову. — А в том глобусе — громадная дыра прямо в преисподнюю! Вы уж не сумлевайтесь, пан учитель. Скажу я вам, лучше подальше держитесь от дома губернатора. Там того и гляди наткнешься на самого дьявола.

— Чтото мне во все это даже както не очень верится, — честно признался немного ошалевший Дмитрий Борисович.

— Так ведь колдуют, пан учитель, колдуют! — страдальчески морщась, жаловался парикмахер. — А как же иначе моя старшая, Мария, в восемьдесят шестом в пансионате брюхатая сделалась…

— И как? — навострил уши учитель. — Масоны ее растлили?

— А то! Она же у меня совсем святая была, все в кармелитки порывалась. Да ведь вы сами рассудите, откуда в пансионате… Да и что грешить, Паном Богом клялась, что ни с юнкерами, ни с гимназистами не знавалась… И вот, наконец, поведала, что по ночам к ней демон повадился…

— Я вас умоляю! — взмолился Бакчаров.

— Дада, демон являлся, — настаивал пан цирюльник. — Как и сказано в Книге: «Со всей силой демоны влекутся к каждой женщине, особливо к святым девственницам».

— И кого же она родила вам от демона?

— Почему от демона? — удивился цирюльник.

— Сами, пан, только что сказали, что с демоном гхегхегхе, — закашлялся учитель.

— Дада, так все оно и было — совокуплялась с демоном, — подтвердил ссыльный брадобрей. — Только родилато она не от бесплотного демона, а от самого что ни на есть плотного младшего инспектора пансионата Иванова.

— Это еще как?!

— О, Матко! Пан учитель, не дергайтесь, — отстранив лезвие от намыленной шеи, крикнул пан цирюльник. Потом спокойно продолжил: — А зачала Марыща моя, как и в Книге сказано: «не свое семя вводит демон, но семя, специально похищенное у рукоблудника!»

— В какой это еще книге сказано?!

Тут парикмахер бросил бритву и кудато умчался. Через три минуты он стоял посреди зала с огромной, полной закладок книгой и вещал постаропольски:

— «Демон, направленный в виде мужчины к девственнице, совокупляясь, вводит в несчастную похищенное семя рукоблудника и превращается в суккуба, — читал цирюльник торжественно, почти нараспев. — Когда же спросят, чьим же сыном является тот, кто зачат таким образом, то ясно, что это не сын демона, а сын того мужчины, от семени которого случилось зачатие». — Парикмахер закрыл и поцеловал книгу. — Вот видите, пан учитель, вот видите?!

Бакчаров в ужасе застыл. Парикмахер тоже не стал нарушать священного молчания и, выдержав паузу, продолжил скрести его по горлу.

— Ох, — тяжко вздыхал он, — одна у меня теперь Терезка молится. А вот вы, пан учитель, как человек образованный, скажите, демоны болезни переносят?

Бакчаров закашлялся. Кокетливая дочка цирюльника бойко протирала зеркало, меняла туалетные воды в посеревших бутылочках, одним словом, вертелась перед креслом учителя.

— Так что с ребенкомто? — спросил покрасневший от кашля Дмитрий Борисович.

— А я не знаю. Я ж ее выгнал — нечего с демонами сообщаться! — кричал парикмахер, выпучив глаза, размахивая бритвой и при каждом шипящем звуке плюя на запрокинутое лицо Бакчарова. — Я сразу сказал ей: «Вот к инспектору Иванову и ступай».

— Так он же, повашему, ни в чем не виноват? — удивился учитель, вовлеченный в совершенно нелепый с его точки зрения разговор.

— Как же не виноват! — протирая очки краем простыни Бакчарова, возмутился пан цирюльник. — А кто рукоблудничал, кто семя разбрасывал где ни попадя? Вот взять бы и навести на него ведьму, да чтоб она ему… Да ведь грех большой, — вздохнул он. — А то помните, как в главе седьмой написано об одном юноше, который чародейственным образом потерял мужской член. Ох, как он помучился, — довольный парикмахер покачал головой. — Правда, он потом вымолил у ведьмы прощение, и та приказала ему подняться на одно высокое дерево и из находившегося там гнезда, в котором лежало большое количество двигающихся членов, взять себе один. И вот когда этот тип хотел взять из них тот, что побольше, ведьма сказала: «Нет! Этот не тронь, — и при этом добавила, — он принадлежит одному учителю!»

Бакчарова передернуло, и цвет лица его изменился.

— Вам нехорошо? — взволнованно сказал поляк, хлопая его по липкой влажной щеке. — Держитесь, сейчас я принесу вам освященной воды!