— Тогда и без связи обойдемся. — Шахамурзиев решительно поднялся. — Телефоны здесь тоже не работают. Нам пора…

Одна из галерей, выходящих в пещеру, снова принесла звуки боя. Стреляли автоматы, потом пару раз выстрелил гранатомет. Спецназовцы заспешили на эти звуки…

Со своей скалы выстрелил снайпер. Майор Ломоносов давно задумывался, как это все происходит, есть ли какие-то физические или физиологические обоснования, но практика показывала, что ночью или слух обостряется, или воздух становится гуще, и потому все звуки в темное время суток раздаются более явственно, звучат громче и слышатся лучше. Вот и выстрел из «винтореза» донесся до Ломоносова с двадцатиметровой дистанции. Запрета на стрельбу снайперов не было, и даже на использование автоматов не было, поэтому майор Ломоносов отнесся к выстрелу спокойно. Не стреляли «подствольники», как было приказано, и то ладно. Но тут же заговорило сразу несколько автоматов со стороны противника. Однако автоматчиков тоже было немного, видимо, бандиты оставили на позиции своих раненых для прикрытия, а основными силами отходили. А потом один за другим ударили два РПГ-7.

Вспышки очередей и огненная траектория полета гранаты в ночи были видны хорошо. Майор сам дал для острастки несколько малоприцельных очередей в ту сторону. Другие бойцы поддержали командира своими стволами и устроили довольно плотный, хотя и кратковременный обстрел. Потом позвонил старший прапорщик Разин:

— Товарищ майор, я же говорил…

— Что ты говорил?

— Что они наших снайперов с правого фланга на «куклы» выманивают.

— И что?

— Теперь гранатометами их стену развалили. Наверное, и снайперов покалечили, если не убили. Нельзя им было высовываться. Попались, как последние лохи…

Майор Ломоносов глянул в темноту на правый фланг своего отряда. Видно за ручьем, конечно, ничего не было, но и суеты тоже не обозначилось. Кроме того, туда, кажется, ушел и санинструктор. Если есть какие-то серьезные последствия выстрелов из РПГ-7, санинструктор доложит. Но лучше бы он не докладывал. Не будет доклада, значит, все обошлось.

— А ты? Ты же прикрывал…

Разин брать на себя вину не захотел.

— Я одного гранатометчика снял. Пуля в плечо вошла, я видел. Если кость не помешала, пойдет дальше в корпус. Но и плеча хватит, он уже не боеспособен. А второго не успел. Он выстрелил и сразу спрятался. Осторожный.

— Что там вообще происходит?

— Уходят. Бегом уходят… Оставили несколько человек в прикрытие, они стреляют неприцельно, только видимость активности создают, а остальные уходят.

— Нам приказали дать им возможность уйти и запретили провожать гранатометами. А о винтовках и автоматах сказано ничего не было. Так что, Разин… Постреляй на удачу им в спину. Это нам не запрещали… Понял?

— Так точно, понял, товарищ майор.

Ломоносов отключился от разговора и стал думать, откуда ему снимать бойцов, чтобы выполнили работу на перевале. Теперь уже, наверное, можно было и целый фланг оголить, а можно частями снять людей с одного и другого фланга. Так, наверное, безопаснее. И вообще, послать на перевал он намеревался своего заместителя капитана Лабриера. Пусть сам и подбирает людей. Ему лучше знать, кто хорошо лопатой владеет.

— Лабриера к командиру! — гаркнул майор.

Как оказалось, капитан Лабриер находился в трех метрах от командира, можно было и не рвать себе глотку. Он подскочил сразу.

— Забираешь с собой половину отряда. Бегом на перевал. Прямо поверху выравниваешь две площадки десять на десять метров. Площадки абсолютно плоские. Между ними расстояние в шесть метров.

— Поместятся там две такие? — засомневался Эдуард Яковлевич.

— В штабе рассчитали, что как раз поместятся. Собирай людей, выступай…

Лабриер ушел, и в темноте то тут, то там звучал его басовитый, даже более низкий, чем у майора Ломоносова, голос. Положиться на него было можно. Этот все сделает, как следует.

И снова зазвонил телефон.

— Слушаю, товарищ генерал… — Майор снова ошибся. Он никогда не смотрел на определитель номера, предпочитая узнавать собеседника по голосу, и потому ошибался часто.

— Рано ты меня, «краповый» майор Миша, в звании повышаешь. По возрасту не потяну, — усмехнулся в трубку старший лейтенант Шахамурзиев.

— Ты где? Связь заработала?

— Я уже в твоем ущелье, только что вышел через пещеру в тыл бандитам. Сейчас начну спуск в само ущелье. Постараюсь атаковать их с тыла. Звоню, чтобы предупредить, а то ты ненароком мой взвод перестреляешь.

— «Стоп, машина!» Отставить все действия, Шах. Не торопись спускаться. До тебя добралась парочка московских генералов?

— Нет. Никаких генералов не видел.

— Они пытаются с тобой связаться через спасателей. Ладно. Позвони срочно в оперативный штаб нашему генералу. Знаешь номер?

— Знаю.

— Позвони. Тебе есть особое задание. Бандитов нам приказано не трогать. Из Грузии идет к ним навстречу другая банда. Командованию зачем-то нужно, чтобы эти банды соединились. Я не понимаю ситуацию, но моего мнения никто не спрашивает, и мне ничего не объясняют. Звони, может, тебе объяснят. Я сам все равно ничего не могу тебе толкового сказать.

— Хорошо. Спасибо, Миша, за информацию, — поблагодарил командир взвода спецназа и отключился от разговора…

— Этот шакал эмир Гаримханов безбожно врал… — сказал старший сержант Чухонцев, когда неполный взвод подошел к выходу из пещеры. — Говорил, что путь здесь сверхсложный, как дорога на Эверест, и одному человеку ни в жизнь не пройти. Нужна помощь напарника, дескать, и все такое. Все только для того, чтобы я сюда не попал…

Галерея, указанная эмиром Гаримхановым, в действительности, как оказалось, особых сложностей в прохождении не представляла. Была там пара горбатых мест, где пришлось на четвереньках карабкаться, одно узкое место, где нужно было через щель боком пробираться и живот подтягивать, и несколько ям глубиной метра в два. Подсветив на дно, спецназовцы прыгали в них, а на противоположном конце легко выбирались, уперевшись в одну стену ногами, а в другую — спиной, и перебирали лопатками, как локтями при обычном ползанье, передвигая спину вверх и переставляя при этом ноги. Все препятствия миновали благополучно, не успев даже устать. И хотя галерея сама по себе являлась крутым подъемом на верхние уровни, дыхания спецназовцам это не сбило. Они были хорошо тренированы в преодолении чередующихся подъемов и спусков и готовы к любым перепадам высоты.

— Это он просто боялся, что ты его отпустишь на все четыре стороны, когда сам сюда пойдешь. Тогда ему поневоле пришлось бы бежать, а потом снова воевать, пока не поймают, — шутливо откомментировал старший лейтенант. — А он воевать уже устал, и геморрой не позволяет. Или, что для него еще хуже, боялся, что ты его сюда потащишь. С геморроем ему бегать, ползать и лазить не сладко.