тобой делать, засранец ты эдакий? Кто тебя так драться учил? Наверняка ведь папаша кого-то нашел. Но кого, вот в чем вопрос.

* * *

Я лежал на лавке в пустой раздевалке, пытаясь понять, что, собственно, произошло и как я тут оказался. Болело вообще все, что только могло болеть. Руки, ноги, лицо, пальцы, внутренности. Полное ощущение, что меня пропустили через мясорубку, а затем из фарша вылепили заново. Но при этом боль была такая, ноющая, хоть и сильная, и никаких повреждений я нащупать не смог. Даже нос был целым, хоть я четко помню кулак, влетающий в него. Это вообще последнее, что я помню.

Дальше идут какие-то обрывки, калейдоскоп из воспоминаний, где мы катаемся по полу с Эмином, он душит меня, обхватив сзади за шею, потом провал, и вот я уже рублюсь с Зевсом, тот проходит мне в ноги, подхватывает, падает сверху и начинает долбить по голове. После второго удара снова провал, ну и так далее, до какого-то момента, где наступает полная темнота. А потом бац! И лежу здесь… Я приподнялся на локтях… в чем мать родила.

Я со стоном сел, потому что лежать голым было неприятно, да и холодно, и натолкнулся взглядом на ростовое зеркало. Зрелище было то еще. Я с ног до головы был покрыт засохшей кровью и синяками, причем такого цвета, будто прошла уже неделя с их получения. Не самое приятное зрелище, надо сказать. Но открытых ран не было, все кости оказались целыми, зубы на месте. Так что можно было считать, что я отделался легким испугом. Бросив взгляд на часы, показывающие девять вечера, я снова застонал и поднялся на ноги. Завтра нужно было в школу, а у меня домашка не сделана. Да и мама, поди, переживает. Так что, схватив пакет с полотенцем и мыльно-рыльные принадлежности, я направился в душ.

Горячая вода снова сделала из меня человека. Даже болеть все стало поменьше, хоть двигаться было все еще тяжело. Но в раздевалку я вернулся уже бодрой и уверенной походкой… чтобы буквально нос к носу столкнуться с Софией, возмущенно глядящей на меня.

– Чеботарев, ты что здесь забыл?! – девушка грозно нахмурила брови. – Как ты сюда вообще попал?!

– Это мужская раздевалка, так-то, – я обвел взглядом помещение. – Так что это скорее вопрос к тебе. Я понимаю, что безумно привлекателен, но держи себя в руках, мы в общественном месте.

– Как раз это не общественное место, и тут не место таким отбросам общества, как ты! – рассвирепела Сикорская, тыкая меня пальцем в грудь. – По-хорошему тебя предупреждаю, лучше сам уйди, или…

– Или что? – У меня болело все что можно, так что тычок вышел весьма чувствительным, и я пошатнулся, а от резкого движения полотенце, обвязанное вокруг бедер, ослабло и упало вниз. – Упс…

– Ты… – Глаза девушки стали огромными, а сама она замерла на месте, наливаясь краской до самых корней волос. – Ты… извращенец!!! Маньяк!!!

София резко крутанулась и сорвалась с места, громко хлопнув дверью. А я, борясь с неожиданным смущением, подобрал полотенце и повязал его обратно. Казалось бы, старый хрыч, что мне та малолетка, ан нет, покраснел, как пацан. Впрочем, я сейчас пацан и есть. Со всеми вытекающими, в виде неожиданной эрекции, хоть в моем состоянии последнее, чего хотелось, так это бабу. Хотя, если бы Сикорская помогла мне с этой проблемой… Я помотал головой, отгоняя дурные мысли. Придет же в голову такой бред. Нет, уж я лучше таблицу Менделеева повторю, авось поможет. Связываться же с безумной девицей, так можно и без наследников остаться, а я еще в этой жизни с женщиной ни разу не был. И с этими мыслями я принялся одеваться.

Глава 10

Поднялся я под звуки горна «Пионерской зорьки», доносящиеся с кухни, где постоянно негромко работало радио. За девять лет школы у тела выработался рефлекс, который достался мне в наследство. С другой стороны, удобно, будильник не нужен. Мама уже ушла, у нее работа начиналась с пяти утра, чтобы успеть приготовить завтрак для рабочих. Повар не самая легкая профессия, как бы там кто ни считал, и я уже подумывал о том, чтобы уговорить ее уволиться. Идеальным решением было бы свое кафе или кондитерская, но для этого нужны были деньги. Собственно, сегодня я и собирался заняться их зарабатыванием. Точнее, создать для этого основу.

На удивление, самочувствие у меня было прекрасное. Ничего не болело, не ныло, словно я заново родился. Хотя если считать мое попадание сюда своеобразными родами, то ощущения у меня тогда были не самые радостные. Хотя тут можно было поспорить, можно ли считать мое появление рождением, или это какой-то метафизический сбой. В принципе, даже при доказанном существовании параллельных вселенных, существа-двойники из них не должны встречаться. Значит, я баг? Придя к такой мысли, я быстро выкинул ее из головы, ибо так можно было додуматься до того, что меня вовсе не существует, а все воспоминания и личность лишь плод больного воображения. Нет уж, я жил, жив и буду жить. Почти как Ленин, только по-настоящему.

В школу я успел как раз к торжественной линейке, где зачитали мою грамоту. Директор торжественно пожал мне руку, поставив другим в пример, как раскаявшегося хулигана, твердо вставшего на путь исправления. Я пообещал не подвести, оправдать и так далее, что вызвало вал смешков, но мне было плевать. Я бы и сам поржал, услышь это от кого другого типа Земы. А ведь я от него мало чем отличался. Разве что в лидеры не рвался, оставаясь одиночкой, но и то скорее из-за лени.

Впрочем, это все в прошлом. Сейчас я усердно работал на уроках, поднимая руку почти на каждый вопрос. Если, конечно, это была не химия. Победить этот предмет у меня никак не получалось, а зубрить не было ни сил, ни желания. Всегда питал отвращение к подобной нудной и бесполезной деятельности. Как по мне, знания – это когда ты понимаешь материал, можешь его проанализировать и сделать выводы, а не когда тупо задолбил что-то в голову и повторяешь, как попугай.

На удивление, сегодня мои потуги заметили и даже дали возможность ответить. Возможно, в этом была заслуга той самой грамоты, на линейке все учителя присутствовали. Так или иначе, но за первых два урока я заработал пятерку и четверку, чего в моем дневнике отродясь не водилось. И хоть сам я думал, что давно имею иммунитет к подобным мелочам, на душе