— Не дрейфишь, боец? Имей в виду, замороженный труп — это совсем не то же самое, что труп, подготовленный к вскрытию. В секционной рядом со столом всегда смерть стоит и в затылок тебе дышит. Не передумал?

Сережа упрямо мотнул головой.

На секционном столе лежала дивной красоты молодая девушка, одетая в платье песочного цвета с пуговками сверху донизу, короткими рукавами и «погончиками» на плечах. Длинные волосы свисали почти до пола.

— Как ее убили-то? — будничным голосом спросила тетя Нюта.

— Ножом в спину, все платье сзади в крови, спереди-то нет ничего, а сзади…

Сережа прислушивался к себе: кажется, не тошнит, и голова не кружится. Ничего, он в грязь лицом не ударит. На предложение «потрогать тело» он, не задумываясь, кивнул и прикоснулся к мраморно-белой коже руки, не прикрытой коротким рукавчиком модного в те годы платья-«сафари». Он почему-то думал, что рука будет ледяной, как извлеченная из морозильника курица, которую ему иногда приходилось вынимать заранее и размораживать, если мама просила. Но кожа убитой девушки была просто прохладной. Ничего особенного. И ничего такого уж страшного.

— А почему она одетая? — спросил он доктора. — Я думал, покойников режут голыми.

— Во-первых, не режут, а вскрывают, очень серьезно поправил его седой кудрявый врач, — а во-вторых, если человека привезли с места преступления, то нельзя просто так снимать с него одежду. Это нужно делать под протокол, официально, в ходе проведения экспертизы. А то вдруг на одежде какие-нибудь важные следы остались? Все должно быть зафиксировано и записано. Осмотр и описание одежды — это обязательная часть процедуры вскрытия.

Нюта задумчиво рассматривала тело.

— Надо же! Какие были планы — и ничего теперь не будет. Ведь замуж собиралась выходить, ребеночка рожать, хотела растить его, о муже заботиться, быть хорошей женой, хорошей матерью. Мечтала, наверное, лет через двадцать пять стать бабушкой, нянчить внуков, представляла себе, как за одним столом будет собираться большая дружная семья… И ничего теперь не будет. Вообще ничего. Только одна большая скука. И у жениха ее вся жизнь теперь наперекосяк, он ведь тоже, небось, и мечтал, и ждал, и представлял себе что-то, планировал. И больше ничего этого у него не будет. Будет что-то другое, конечно, но не это. Тоже ведь жизнь разрушена…

Сережа в свои тринадцать лет был достаточно умен, чтобы правильно услышать смысл теткиных слов и вообще понять всю затею с походом в морг: смерть страшна не сама по себе, а тем, что разрывает нити, связывающие разных людей и разные события. Разрывает внезапно и очень болезненно. Он запомнил это на всю жизнь.

Моргов он с той поры не боялся.

Впервые на вскрытии, проводимом врачом-патологоанатомом, Серега присутствовал еще до армии, когда работал санитаром в реанимации — той же самой, в которой он впоследствии подрабатывал во время учебы в институте. Он попросил разрешения постоять в секционной Бюро судмедэкспертизы, и поскольку все в танатологии знали, что санитар Саблин из медицинской семьи, неудачно поступал в медицинский институт и намерен повторить попытку, эта просьба не была расценена как проявление досужего любопытства. Парень рвется в профессию, что ж тут плохого!

Его заинтересовало вскрытие трупа мужчины, убитого топором. Во всяком случае, так сказал ему проводивший вскрытие эксперт. На волосистой части головы Серега увидел несколько зияющих ран. Когда труп перевернули лицом вниз, сзади на шее обнаружилось еще несколько ран.

— Похоже, ему пытались голову отрубить, — пробурчал себе под нос эксперт.

Для того чтобы максимально согнуть шею у трупа для облегчения исследования ран на ней, под грудь трупа положили подголовник, туловище при этом приподнялось, а голова свесилась вниз к поверхности стола. Санитар отмыл голову и слипшиеся волосы от засохшей крови, чтобы эксперт мог исследовать раны, и стоящий рядом с секционным столом Сергей видел, как через зияющие раны стало выделяться поврежденное вещество мозга, отдельные фрагменты которого, как большие бесформенные слизни, медленно сползали вниз по мокрым волосам трупа и падали на поверхность стола. Зрелище было не для слабонервных, но Саблин испытание выдержал достойно. Все последующие вскрытия, которые он наблюдал на протяжении нескольких лет работы медбратом, уже не вызывали в нем ни малейшей нервной дрожи, он с каждым разом становился все более спокойным и хладнокровным.

Но сегодня его уверенность в себе несколько поколебалась. Одно дело — смотреть, пусть и множество раз, и совсем другое дело — вскрывать труп самостоятельно.

Все произошло так, как и ожидалось: группа под руководством профессора-патологоанатома вошла в секционную, и прозвучал вопрос:

— Кто желает?

На всякий случай Сергей бросил взгляд на девушек — трое из них отвели глаза, кто в пол смотрел, кто в стену. Одна Ольга смотрела прямо в лицо профессору и молча улыбалась. Ну, значит, никому дорогу он не перейдет, если только Ольге, но ведь с ней он уже объяснился, и она, кажется, поняла его и готова уступить право проводить вскрытие.

— Бондарь, — профессор обратился к ней, широко улыбаясь, — вы претендуете?

— Да, — спокойно ответила Ольга и посмотрела на Сергея.

Он оторопел. Ну как же так! Она же… Он же… Да что ж такое! Профессору Ольга явно нравится больше, чем Саблин, и он сейчас поставит ее к столу. Ну, Ольга, ну, тихушница, ведь обещала же… Впрочем, осек себя Сергей, она ничего ему не говорила, наоборот, призналась, что сама хотела бы провести вскрытие, но когда он объяснял ей свои намерения, кивала понимающе, и он расценил это как готовность уступить. Более того, он ни минуты не сомневался в том, что Ольга ему уступит. А почему, собственно? Потому что любит его? Но ведь и он ее любит, а уступать-то не собирался. Черт знает что!

— А вы, коллега Саблин? — повернулся к нему профессор и одарил язвительной улыбкой. — Не желаете? Готовы уступить даме сомнительное удовольствие копаться в кишках и в их ароматном содержимом?

— Не готов, — с вызовом произнес Сергей. — Я бы хотел провести вскрытие. Но если коллега Бондарь настаивает, то перечить даме я не смею.

Профессор фыркнул и засунул руки в карманы халата.

— Гистологию бы вы знали так же хорошо, как правила вежливости! В коллеге Бондарь я не сомневаюсь, она исправно ходит на занятия, а вот вы, коллега Саблин, регулярно прогуливаете, посему я хотел бы лично убедиться в том, что вы на должном уровне осваиваете свою дисциплину. Прошу вас.

Вскрывать предстояло труп очень старого мужчины, умершего от декомпенсированной сердечной недостаточности. Сергей приступил, делая всё, как их учили и как он видел прежде. Профессор довольно крякал, кивал головой и то и дело останавливал Сергея, задавая вопросы девушкам-интернам. Пока все шло нормально, ошибок Сергей, кажется, не делал. Почти тотально пораженные атеросклерозом коронарные артерии на ощупь напоминали сухие макароны, которые при сильном сдавливании пальцами ломались. Именно так Саблин и, прокомментировал свою находку вслух. Профессор недовольно приподнял седые брови и хмыкнул: