— Я хочу разбить готов.

— Такое маленькое желание. Я всегда замечал: у добродетельных людей слишком маленькие желания. Ну что ж… Устрой в Никополе гладиаторские бои, и пусть самый лучший боец исполнит твое желание, мой бедный Деций. Но если твой гладиатор не выиграет бой. Римская армия будет разбита, а сам ты утонешь в болоте. Поставь на самого лучшего бойца, Деций. Судьба Великого Рима зависит от этого поединка.

Что за странная причуда! Или боги решили посмеяться над императором, или они в самом деле даруют столь необычную милость… Деций не знал, что и думать.

— Я собирался завтра утром покинуть Никополь, — напомнил он нерешительно.

— Покинь его через десять дней. Если твой гладиатор выиграет, готы никуда не убегут. Ты настигнешь их у Данубия. Обычай римлян велит устраивать перед отправлением на войну гладиаторские игры. Следуй римским традициям, мой бедный Деций».

Фабия перестала печатать и уставилась в темное окно, будто надеялась прочесть там очередное откровение. Почему ее гость, заслышав стук машинки, не явился к ней, как обычно? Почему она печатает сама, что ей в голову взбредет, а гений Империи не диктует, выверяя каждую букву?

Сегодня, как и прежде, слова казались неудачными, а фразы — лишенными изысканности. Фабия чувствовала себя беспомощной и старой. Ее книга никому не нужна. Она пишет то, что давным-давно известно, в сотый раз пережевывает старые истины. Как будто хочет что-то исправить, что-то опровергнуть и что-то утвердить. Навсегда утвердить…

— Гений!.. — негромко крикнула она в раскрытое окно, но никто не отозвался.

«Боги любили Рим и не могли его потерять…»

Фабия выдрала из машинки лист и встала. Нет, так невозможно. Она ничего не знает. Может, этого ничего не было? И некто точно так же, как теперь она, придумал все и написал. И теперь год за годом вымысел кочует из книги в книгу.

Фабия открыла металлический сейф и вытащила серую, тускло поблескивающую шкатулку. Фабия не смогла поднять ее и волоком перетащила с полки на стол. Шкатулка была свинцовой, ибо кому-то пришла в голову мысль отливать из этого металла не пули. Фабия сняла с шеи ключ и открыла ящичек. Внутри лежали изрядно затрепанная книга и несколько черных камней, похожих на куски смолы. Фабия раскрыла книгу в том месте, где свисала плетеная закладка.

«Битва состоялась возле небольшого пограничного поселения Абритта. Теперь на этом месте можно видеть мемориальный комплекс, посвященный Децию и его старшему сыну, павшему в битве…»

На полях виднелась приписка от руки:

«На самом деле Траян Деций утонул в болоте, а его армия была разбита…»

Надпись была сделана графитовым стилом, но Фабия напрасно пыталась стереть ее ластиком. Она не исчезала.

«Надеюсь, боги простят тебе этот грех, моя глупая девочка», — прошептала она, положила книгу на место и заперла шкатулку.

Но сама она не верила в то, что боги могут простить подобное.

Она вернулась за машинку и принялась спешно печатать:

«Сражение при Абритте началось на рассвете. Готы не желали идти в атаку, у них была отличная позиция — их тыл прикрывали болота. Они обстреливали римлян из луков. Смертоносный дождь сыпался на построенных в три шеренги легионеров. Одного взгляда, брошенного на поле, было достаточно, чтобы оценить соотношение сил. Римлян было слишком мало для того, чтобы атаковать. Но, повинуясь приказу

императора, они двинулись вперед. Почва была болотистой. Под солдатскими сандалиями хлюпала вода. Геренний, командовавший когортой, едва успел выкрикнуть команду, как. стрела угодила ему в глаз, и он свалился с лошади, всего в нескольких шагах от своего отца.

— О боги… — прошептал потрясенный центурион, поворачиваясь к императору.

Деций глянул на распростертое тело сына, и лицо императора исказилось от боли, но лишь на мгновение. Потом он повернулся к застывшей в растерянности шеренге.

— Гибель одного воина не может решить исход сражения. Вперед, солдаты…»

Фабия лихорадочно била по клавишам, будто надеялась что описание знаменитой битвы затмит коротенькую фразу в книге, нацарапанную графитом. Но Фабия знала, что даже тысячи машинописных страниц не могут заставить исчезнуть проклятую надпись.

Она остановилась. Будто бежала и споткнулась. До этого места все походило на правду. Все было правдой. Дальше — нет. Дальше ей хотелось печатать совсем другое.

Что происходит? Почему она больше не верит, что Траян Деций победил в битве при Абритте? Неужели из-за этой надписи? Но если победы не было — то что же было тогда? Вся история — ложь? А настоящее? И будущее? И существует ли будущее вообще, если прошлое выдумано?

— Гений! — позвала Фабия.

Но никто не откликнулся.

Третий день Аполлоновых игр

«Гибель гладиатора Варрона потрясла Рим. Создана комиссия для расследования». «Так по описанию персидского географа выглядит ныне город Мере:

«Дворцы были стерты с поверхности земли, подобно строкам письма стираемого с поверхности бумаги; дома стали жилищем сов и ворон. И в таких местах крику сов вторил лишь крик совы, а ветру отвечал только ветер»«.

«Разорения, производимые войсками Чингисхана просто бессмысленны. Эта армия сама уничтожит себя своим варварством». «Найденные два изуродованных тела несомненно принадлежат жертвам так называемых „поборников нравственности“. Это общество заявляет, что любыми средствами будет бороться с педофилами и насильниками, Они казнят свои жертвы „по древнему обычаю“„. «Очередная катастрофа.Прекрасно спланированный и подготовленный полет авиатора Корда закончился катастрофой. Сам Корд отделался легкими ранениями, но его летательный аппарат, много раз испытанный в лаборатории, взорвался и сгорел“.

«Акта диурна», 8 день до Ид июля[27]

— Думала, буду радоваться, если погибнет Варрон. А я не радуюсь. Мне тошно.

Клодия откинула черную прядь со лба и в упор посмотрела на Вера.

— Тебе его жаль? — Вер отметил с досадой, насколько равнодушно звучал его голос.

Как будто он спрашивал о ценах на рыбу. Впрочем, о ценах на рыбу лучше не спрашивать. Они всегда высоки.

Сегодня Вер выходил на арену третьим. Ему выпал жребий сражаться с Клодией. Разумеется, Клодия проиграет. Потому она и нервничает — у нее всегда необыкновенная нужда в деньгах.

— Говорят, у тебя всего одно желание… — Клодия сделала паузу, но Вер не отвечал. Она оглянулась, проверяя, не слышат ли их. — Ты должен мне поддаться… Просто обязан…

— Я никому никогда не поддавался.

И это была правда. Ни разу Вер не проиграл поединка по договоренности. Пусть другие гладиаторы воображают, что могут обхитрить богов, Вер знает, что подобное никому не удается, — в этом случае все клейма сгорают и желания обращаются в прах. Боги не терпят обмана. Это они, пребывая в заоблачных высотах, могут безнаказанно обманывать людей.