Своего «Супермена» Набоков сопроводил следующим письмом, датированным 18 июня 1942 года:

Дорогой г-н Пирс, благодарю вас за милое письмо. Шлю вам стихи о горестях Супермена из комиксов (с извинениями, если таковые требуются, перед его создателями). Хочу повторить, что я переживаю самые ужасные трудности и страдания, берясь за новый для меня язык — после 25 лет старого доброго русского. Если все же вещица вам подходит — в целом не слишком неверна грамматически и не слишком непристойна в средоточии ее милостей6, — мог бы я смиренно запросить гонорар, настолько отвечающий моему русскому прошлому и моим настоящим мукам, насколько это возможно? Я перевел свой [русский] рассказ, который, по мнению Уилсона, может подойти для вашего журнала7; я заметил, однако, что он намного длиннее (8500 слов), чем все то, что вы обычно печатаете, и он не может быть прокрустинирован8. Если все же вы полагаете, что вам было бы любопытно взглянуть на него, я с радостью вышлю его вам.

Искренне ваш,

В. Набоков

Пришедший от Пирса на бланке «Нью-Йоркера» ответ (письмо от 25 июня 1942 года) представлял собой столь же милый, сколь и категорический отказ публиковать набоковского Человека Будущего — как создатели Супермена называли своего героя на страницах комиксов.

Дорогой г-н Набоков,

с вашей стороны было очень любезно так быстро отозваться на мою просьбу, и от этого мне вдвойне трудно сообщить вам то, что приходится сказать: «Жалоба Человека Будущего» отклонена. Большинство из нас пришли к мнению, что многие наши читатели не смогут понять эту вещь как следует. И еще, помимо этого, есть та проблема, которую вы предвидели, со строками в середине стихотворения.

Как бы там ни было, все мы полагаем, что вы пишете довольно замечательные вещи, и вопреки вашим опасениям, вы обращаетесь с английским языком на удивление хорошо. Надеюсь, у нас будет возможность получить от вас что‐нибудь еще в скором времени.

Вы правы, предполагая, что рассказ в 8500 слов для нас немного длинноват, но я очень надеюсь, что вы пришлете его нам и позволите нам взяться за него. Могу ли я рассчитывать на это?

Искренне Ваш, Ч. А. Пирс9

Расположенный к Набокову Пирс, конечно, не мог предполагать, что из‐за отказа «Нью-Йоркера» публикация первого, по‐видимому, в истории стихотворения о Супермене при жизни автора так и не состоится. Не мог он предвидеть и того, что к концу 50‐х годов его подопечный, пишущий «довольно замечательные вещи», станет всемирно известным писателем, единственным в своем роде классиком двух литератур, дразнящей загадкой для сведущих читателей и знатоков его искусства и что одной из выпавших страниц его творческой биографии окажется именно это, отвергнутое летом 1942 года стихотворение.

В написанной Брайаном Бойдом подробной аналитической биографии Набокова об этих стихах сказано следующее:

В середине мая [1942 года] к Набокову приехал Джеймс Лохлин и заказал ему, заплатив небольшой аванс, том поэтических переводов из Пушкина и Тютчева, а также литературоведческую работу о Гоголе в 200 страниц. Набоков сразу же погрузился в книгу о Гоголе, надеясь отослать готовую рукопись издателю к середине июля. Чтобы немного отвлечься, он по совету Эдмунда Уилсона написал стихотворение под названием «Жалоба Человека Будущего»: в брачную ночь Супермена сила [этого] Стального Человека взрывает его свадебные апартаменты. Увы, бедная Лоис! Чопорный «Нью-Йоркер» отказался печатать стихи, и рукопись не сохранилась10.

Еще раньше о набоковском Супермене писал первый биограф Набокова Эндрю Фильд. В 1977 году он лишь коротко отметил, что «некоторые произведения Уилсона и Набокова, созданные на протяжении 40–50‐х годов, по тем или иным причинам не подходили для “Нью-Йоркера” (как, например, “Округ Геката” Уилсона или стихотворение Набокова о брачной ночи Супермена и Лоис Лейн)»11. В более поздней книге, описывая пребывание Набокова в негритянском женском колледже гуманитарных наук (колледж Спелмана, Атланта, штат Джорджия), Фильд снова коснулся нашего сюжета:

<…> Набоков должен был ехать в Ричмонд, но из‐за устроенной там светомаскировки, применявшейся в военное время, его лекции отменили. Вместо Ричмонда организатор лекционного тура отправил Набокова в колледж Спелмана <…> То, что должно было стать только короткой остановкой в пути, с лекциями в обмен на харчи и ночлег, оказалось одним из его самых успешных посещений, и он был приятно удивлен, когда в конце получил свой обычный гонорар, сто долларов. <…> В университетском журнале «Spelman Messenger» (ноябрь 1942 года) появилась длинная статья о различных выступлениях и чтениях Набокова, на одном из которых прозвучало «несколько фривольное стихотворение о Супермене». В стихах описывался взрыв в гостинице для молодоженов, в которой Супермен провел свою брачную ночь (незадолго до этого стихи были отклонены «Нью-Йоркером»)12.

Дважды упоминая набоковское стихотворение, Фильд, в отличие от Бойда, не приводит его название, но само его содержание и причина, по какой оно было отвергнуто журналом, у двух биографов совпадают. Не зная текста «Человека Будущего», Фильд, а затем и Бойд изложили его сюжет, по всей видимости, по набоковским заметкам, отправленным Фильду в 1973 году, когда последний, допустив множество ошибок и искажений в первой биографии писателя, работал над новой версией своей книги. Вполне возможно, что эти стихи Набокову именно так и запомнились и что тридцать лет спустя ему казалось, что его Супермен действительно провел брачную ночь в гостинице, которую разрушил взрыв его чудовищной страсти. На самом деле, как мы увидим, в этих стихах Супермен даже не прикасается к Лоис, а лишь воображает вероятные последствия своей любовной связи с хорошенькой репортершей из «Daily Planet». Занятно, что Фильд не задался вопросом, отчего эти стихи показались слишком рискованными светскому «Нью-Йоркеру», но были вполне приемлемыми для публичного чтения в пуританском женском колледже после воскресной службы в баптистской капелле? Атмосферу набоковского пребывания в колледже Спелмана передают его подробные письма к жене. 7 октября он сообщал:

Любовь моя,

пишу тебе из черного Wellesley13 — колледжа для негритянок, куда меня загнал Фишер из‐за того, что в Ричмонде случилось военное затемнение и тамошняя лекция отложена. <…> Тут я пробуду до вторника, читая лекции за квартиру и харчи. Квартира прекрасная и президентша премилая, — и завтра еду с биологичкой <…> собирать бабочек в окрестностях, — но в конце концов мое good time14 сводится к потере оного. <…>15

11 октября он рассказывал о ежедневном посещении