Не злиться на жизнь. А принимать и понимать. Не забывая о завтраке.

Где-то неподалеку, если правильно запомнил, есть забегаловка. Найти там чего поесть… это вряд ли. А вот кофе… кофе хотелось. Дверь закрыл тихо, желая не разбудить спящую девушку. Пусть себе дрыхнет, мало ли что вечером случится?

За утро, неожиданно, на улице поменялось все. Лужи совершенно странным образом подсохли. Солнце, светившее задорно и по-летнему, подкрасило старые районы. Даже бежавший по путям древний чешский трамвай выглядел разом помолодевшим. Так и красовался блестящим и недавно подкрашенным боком.

И даже листья, летевшие с совсем молоденьких каштанов, выглядели как надо осенью. Легко, ярко и красиво кружились, опадая на плитку. Прямо картина маслом о простом счастье и «лови день». Ну да, так и есть. Вот именно день и стоило поймать, желательно начав с завтрака.

Как там называлась улица до революции? А, точно, Панская. Ну, Ленинградская ему нравилась больше. Почему? Да вот так, хотя и сам удивился такому пониманию. Светлое название, очень подходящее. Пешеходная зона, она ему понравилась. И вчера, когда вышел из офиса и сегодня. Тем более, подкрашенная солнцем и осенью в золотое.

Жаль, старые здания, да-да, именно здания, не дома, не старались сделать красивее. Штукатурка облупленная, где-то вообще виден кусок стены с кирпичами. Почему так? Кто бы сказал, честное слово. Не Мск, чего уж, ради горожан не постараются.

Но такое безразличие настроение не подпортило. Сегодняшним утром хотелось улыбаться и радоваться. Просто самому утру, наступившему и солнечному. Это же так просто, порадоваться прозрачному воздуху, горячей воде в кране, теплой постели и, вот, возможному завтраку. Тем более, повезло. Он наткнулся на блинную. Прямо редкость по нынешним временам. Шаурме на такой красивой улице даже не удивился. Мода, чего уж. Шаурма это вам не хот-доги, не говоря про блины.

Кофемашина оказалась приличной. Да и сам кофе, не «Паулиг», конечно… но даже «Чибо» сейчас казался чем-то волшебным. Дразнил запахом, заставляя вспоминать каждую чашку, стакан и бокал, выпитые до этого. Кофейная зависимость штука страшная. Чуть сильнее нафтизиновой и куда слабее наркотическо-табачной. Но все же, все же…

С мясом, с джемом, с сыром и, на всякий случай, с грибами. Женщин не понять, конечно. То они на диете, то все подряд метут. Но вряд ли Мария после ее ночи откажется от углеводов, жиров и белков в таком виде. Во всяком случае, хотелось надеяться.

Уже подходя к нужному подъезду, замер. Втянул воздух, пытаясь поймать что-то неуловимое… Не вышло. Что-то такое, сразу не вспомнишь. Да и ладно. Посреди бела дня Мрак не выползает.

Осторожничать, заходя в квартиру, не стал. Пора вставать, соня, на вот тебе, дверью шарах, да громче… Проснулась? Проснулась.

– Ты сама вежливость, – пробормотала соседка по дивану, не выбираясь из одеяла. – Милашка…

Он молча согласился. Да, так и есть. Доброта и чудесная непередаваемая милота его главный конек. Всегда и везде.

– Вкусно пахнет, – проинформировала Мария, – блины?

Зачем отвечать, когда ответ очевиден?

– Черт… – она выглянула наружу. – Не хочется вставать.

– Почему?

Мария хмыкнула. Или еще как-то пшикнула. Разбираться во всех этих саркастических звуках он, как не старался, научился… не очень. Понял, что в одном звуке заключалось сразу нескольких глубоких истин. Чуть ли не вселенских. От «почемумужикитакиеглупые» до «потомучто».

– Приятно полежать. А встанешь… все одно и то же.

– Постоянство признак стабильности.

Он даже остался доволен собой. Парировал, чего уж. Острые Машины брови нахмурились. Нормально, мозги заработали.

Блины немного остыли, но так вышло даже лучше. Не обожжешься. Неизвестно, какое там мясо шло на фарш, но… пир богов, однозначнее однозначного. Теплый, масляный, толщина как надо… красота.

– Жрет он, угу… – ворчала соседка, явно не желая вылезать. – Вкусно тебе?

Пришлось кивнуть. Не чавкать же, отвечая? А, и впрямь, вкусно.

– Нет бы на поднос и в постель… эх… – Мария закатила глаза, перевернулась на спину и спустила одеяло до груди. – Что за мужики пошли, а?

– Подноса нет. – он облизал пальцы и взялся за второй блин. – Ты вставать-то планируешь?

– А то все съешь и оставишь меня голодной?

Он пожал плечами. Ну, до такого явно не доберется.

– Может, мне вот такой вот неудобно вылезать?

Чуть не вздохнул, понимая: самая обычная женская игра. Кем бы не оказалась женщина, хоть вот, как эта, командиром опергруппы, все едино. Кокетство и женщины рождены в одну минуту и приняты одним акушером. Точно, так и есть.

– Какой такой? Растрепанной, заспанной, со слюной, подсохшей на подбородке?

Та нахмурилась, провела пальцами по лицу. Попалась, угу.

– Ну да, прямо в точку попал. Знаток, что ли?

– Женской психологии?

– Ее, родимой.

Пожал плечами. Ну, чего тут ответишь? Знатоком в таком занятии не станешь, хоть сто лет живи. Все равно найдешь, где споткнуться в простейшей ситуации.

– Ну, давай, порази меня…

Кофе оказался на вкус хуже, чем пах. Да и хрен с ним. Поразить?

– Ты собой недовольна.

– Удивил. Даже самые красивые женщины часто собой недовольны.

– Целлюлит на правой ладони, волосы мама подарила прямые, хотелось кудрявые, сиськи маловаты, зад… попка слишком большая, нога огромная и вообще?

Мария покосилась на него, подтянув одеяло повыше и спрятав ноги. Ногу. Правая все же осталась снаружи.

– Ты прям опасный мужчина, чего уж тут… Но!

– Внимательно. Блины подогрею. Кофе пойдет и холодным.

– Я люблю сок с утра.

– Да ну?!

Скорчила рожицу. Или гримаску? В общем, как и всегда, что-то милое. У женщин всегда все милое. Это удел мужиков корчить рожи и мять хари. У женщин, как известно, обязательно утонченно, артистично и изящно. И обязательно мило.

– Хорошо, не сок. Чай я люблю, вон тот, «Зеленые поля», в пакетиках. Такие у меня плебейские вкусы. Ты-то, сразу видно, княжьего роду, не иначе.

– А то… Так чего за «но»?

– М? А, но… Ну, смотри.

Ему даже стало весело. Наверное, солнце за окном сыграло свою роль. Черт с ним, с Мраком и прочим дерьмищем. Иногда надо ощутить себя просто человеком. Не говоря про мужчину. Глупая перепалка, совершенно дико звучащая здесь, в квартире почти тайного ордена. Между настоящей амазонкой, ночью уничтожившей четырех нелюдей и охотником, уничтожавшим нелюдей постоянно.

Мария села, закрутив одеяло вокруг себя любимой и откинувшись на стену. Так и быть, кофе он ей подал, оставив на блюдце. И даже прикурил сигарету. Вредно, да, но такой голод знал не понаслышке. И приоткрыл окно. Сел, приготовившись слушать правду-матку.