ещё долго ждали своей участи, окружённые солдатами с автоматами и собаками. Подошёл товарный состав, и их стали распределять по вагонам. Начался хаос. Разделялись семьи. Поднялся невыносимый шум: окрики солдат конвойной охраны, загонявших людей в вагоны, лай собак, рыдания и крики беспомощных взрослых и надрывный плач детей. Матери пытались спрыгнуть с вагона, чтобы найти своих потерявшихся детей, но их грубо заталкивали обратно. Были те, кто пытался бежать. Тогда вслед пускали собаку или стреляли в беглеца.

Мерьем и девочки попали в разные вагоны. Около Айше бегала Мария и просила соседей из Судака, попавших вместе с ней в один вагон, присмотреть за девочкой. Марию отогнали солдаты, пригрозив отправить с ними и её.

Айше плакала, звала тез-ану. Она громко кричала и впервые звала её мамой:

– Ана (мама)! Ана!!!

Мерьем тоже звала дочерей. Но их крики тонули среди криков других людей. Эта душераздирающая картина осталась в памяти у Айше на всю жизнь. Тогда, в тот роковой день, все понимали, что теряют друг друга навсегда, и от этого их зов был отчаянным и ужасным. Стоял невыносимый гул людского горя. Рыдали и плакали все: и взрослые, и дети. Вагоны товарного состава не были предназначены для перевозки пассажиров. Его набили несчастными изгнанниками так, что даже на полу места было мало, чтобы хотя бы сидеть, вытянув ноги. Старики оседали, теряя сознание. Оставшись совсем одна, Айше вдруг поняла, что один мешочек с продуктами у неё, а другой у Шевкие. Вещи и документы остались у Мерьем. Она была уверена, что Шевкие вместе с мамой.

Конвоиры закрыли вагон на железный засов, стало темно и душно. Только в одном маленьком, зарешечённом окошке под самой крышей виднелся кусочек неба. Все прильнули к щелям, а те, кто оказался подальше от стен, стали задыхаться. Они тянули носы к потолку, откуда через зазоры между досок на них попадал дневной свет. Одна пожилая пара стала терять сознание. Женщины махали им в лицо и просили хоть немного расступиться. Сквозь гущу тел к этой паре протиснулся пожилой мужчина.

– Пропустите: я врач, – сказал он.

Эшелон тронулся, и ветер стал проникать во все щели. Поток свежего воздуха немного оживил переселенцев. Они стояли, шатались вместе с вагоном и держались друг за друга. Плач продолжался. Кто-то кричал от горя и боли, кто-то рвался к выходу. Дети прижимались к своим матерям, а крики взрослых внушали им непомерный ужас. Страх замкнутого пространства, помноженный на большое людское горе, беспомощность и безвыходность положения отражались в искажённых лицах людей, страдающих от физических и душевных мук. Айше трясло мелкой дрожью, как будто её обдали ледяной водой. Она сжалась в комок. Ей хотелось спрятаться, как прячется улитка в раковину. Никого не видеть и не слышать. Она закрывала глаза и уши

Вскоре все замолчали… Тяжёлое, длительное эмоциональное напряжение, достигнув своего апогея, истощило у людей все силы как физические, так и душевные. Произошёл чудовищный выброс жизненной энергии. Наступило время безразличия, усталости, отрешения от реальности. Настал некий час пик, после которого каждый окунулся в свою беду с головой. Сознание, загнанное в ловушку, лихорадочно искало выход…

Отовсюду слышались стоны и всхлипывания. Приняв случившееся как непоправимое, Айше словно очнулась и будто впервые увидела своих попутчиков. Она со страхом смотрела им в глаза, в которых отражались растерянность, обреченность и отрешённость. Кто-то смотрел прямо сквозь толпу близко стоящих мужчин и женщин невидящими глазами с оттенком безумия, кто-то – глазами, ищущими выход. Напротив неё стояла женщина, потерявшая ребёнка, она молчала и смотрела в одну точку, не отрывая взгляда. Голова её покачивалась в такт качающемуся вагону. Глаза были пусты. Айше казалось, что душа покинула её. Она хотела растормошить несчастную мать, чтобы та пришла в себя, но не решалась.

Всех их объединяло одно: они были бессильны перед обстоятельствами и перед силой, называемой властью, обрекшей их на пожизненные страдания.

Наступила ночь. Перегруженный состав медленно тащился по рельсам. Усевшись на корточки, люди пытались уснуть. Кто-то стонал, вздыхал, кто-то продолжал плакать.

После трудной ночи наступило не менее тяжёлое утро. Люди встретили новый день в духоте, тесноте и в переживаниях за своё будущее. Пожилая женщина, сидевшая рядом с Айше, поделилась с ней своими опасениями:

– С вечера мой муж ушёл с внуком в горы на охоту на три дня. Я очень боюсь, что их найдут солдаты.

– Что вы, все солдаты уехали с нами, – стала успокаивать её другая. – Они, выходит, спаслись от ссылки, ваши родные. Не беспокойтесь, радуйтесь их спасению. Слава Аллаху!

– А у меня в эту ночь умерла мама, – сказала с опухшим от слёз лицом молодая женщина. – Солдаты оттащили меня от неё, и сказали, что маме повезло в отличие от меня. Кто теперь её похоронит?

– Меня забрали прямо с операционной, – устало произнёс пожилой врач, сидевший возле супружеской пары, которой становилось всё хуже, – больных тоже вывезли, даже неходячих, изверги! Они же не перенесут дорогу.

– Вечером перед высылкой у нас была свадьба, – дрожащим голосом проговорила молодая девушка. – Мой жених из партизан. Но нас всё равно вывезли и разлучили. Теперь я не знаю где мой муж.

– Мы вот с женой недавно из сибирской ссылки вернулись. Отбывали по раскулачиванию. Сын с невесткой на фронте, внуки с нами. Теперь вот опять сослали. Видно, не судьба нам дома пожить. Вы не отчаивайтесь, мы выживем, главное верить в себя.

Все стали делиться своей бедой. За разговорами они словно оживали, и от этого им становилось легче. Вдруг женщина, потерявшая ребёнка, издала крик, похожий на вой раненого зверя. Она, видимо, вышла из ступора, пришла в себя и осознала случившее. В её глазах появилось безумие, она стала метаться и рваться к выходу, махала руками и рвала на себе волосы. Досталось всем, кто был рядом с ней. Пришлось связать ей руки. Постепенно её агрессия прошла, женщина утихла, и к ней опять вернулись отстранённость и безразличие.

Вскоре врач, пытавшийся помочь пожилой паре, сообщил:

– Всё! Их не стало. Почти одновременно. Инсульт.

В вагоне стало тихо. Дыхание смерти будто коснулось всех присутствующих. Верующие прочитали молитвы по умершим. После того как было произнесено слово «Аминь!», поезд замедлил ход и остановился на какой-то узловой станции. Через некоторое время снаружи щёлкнула тяжёлая щеколда засова, и двери с шумом и грохотом открылись. Конвоиры приказали:

– Выходите!

И тут же спросили:

– Трупы есть?

– Есть, – ответил врач.

Переселенцев вывели, чтобы дать попить и поесть мутной

жижи, называемой супом. Тем временем солдаты конвойной охраны вытащили тела пожилой пары, сгрузили