— Широкая натура! — покачал головой Коля Сибирцев. — И колечка ведь не пожалела.

— Было бы что жалеть! — отмахнулся Струмилин. — Самоварное золото, дутыш, дешевка.

Раздался звонок. Фельдшер Палкин (на самом деле его звали Паша Вторушин, однако про это мало кто помнил), сидевший сегодня на связи, снял трубку.

— Алло, «Скорая». Понял. Интенсивная терапия, на выезд.

Ушли Сибирцев, фельдшерица Люба и шофер Витя. Почти сразу следом уехала линейная бригада, потом реаниматоры. Остались только дежурные токсикологи, среди них Струмилин. Ну и Венька, который почему-то никак не хотел уходить домой.

Андрей посидел, потом походил туда-сюда по приемной…

— Виктор Сергеевич, у вас из кабинета можно позвонить? — вдруг спросил он. — У меня телефон разрядился, а зарядку дома забыл.

— А чего ж, — кивнул начальник, протягивая ему ключик на колечке. — Только не по межгороду.

— Да? — огорчился Струмилин. — А мне как раз по межгороду надо.

— Не, брат! — Начальник категорично покачал головой. — Мне потом бухгалтерия голову отпилит.

— Так я ж заплачу сам!

— Извини. Только вчера нам холку мылили за эти междугородные переговоры.

Начальник вышел с огорченным лицом, словно это ему отказали, а не он.

— А что, очень надо? — спросил Веня, сверкая исподлобья глазами. — По межгороду?

Струмилин кивнул.

— Ладно, не пропадать же другу. — Венька достал свой «Самсунг». — Надеюсь, там на счету что-нибудь осталось.

Струмилин схватил сотовый и выскочил в коридор. Надо поторопиться, а то как загребут сейчас на вызов!

Он спустился в безлюдный, темный цокольный этаж — подальше от ушей — и набрал восьмерку, код Северо-Луцка, а потом один номерок.

Он никогда не звонил по нему, однако отлично помнил. Просто так, само собой. У Струмилина всю жизнь была блестящая память на цифры, он не записывал никаких телефонов, однако никогда не ошибался. Это был домашний телефон Кости Аверьянова. Теперь — телефон его вдовы.

Никто не ответил. Неужели все-таки в поезде была она?! Нет, мало ли куда Соня могла уйти с утра пораньше. Надо проверить. А как?

Ага, есть способ! Набрал номер друга Валеры.

— Алло? — сипло отозвался тот после десятого или одиннадцатого гудка. — Кто это спозаранку?!

— Привет, — перебил его Струмилин. — Это я. Слушай, у меня к тебе просьба… Кстати, спасибо за звонок, хорошо ты мою маму успокоил.

— Андрюха?! — Валера с трудом выдирался из сна и еле говорил. — Какой звонок? Какая мама? Ты откуда говоришь?

— От верблюда, — сообщил Струмилин. — Ладно, проснись на счет три. Раз, два… три! Проснулся?

— Есть, товарищ генерал, — буркнул Валера уже более членораздельно. — Чего надо-то?

— Я сейчас трубку положу, а ты мухой узнай по справке телефон Гоши Володина — уж не знаю, Георгий он или Игорь. Живет по адресу: улица Красных Зорь, двадцать один-а, квартира двадцать. Только он работает в полиции, я не уверен, что телефон есть в обычной справочной. Но ты уж расшибись, понял? Я тебе перезвоню через пять минут, а если уеду на вызов, то вечером.

— Погоди, не тараторь, — зевнул Валера. — Игорь его зовут, Игореха. Сосед бывший Котькин, да? Ну так не надо мне никакой справочной, я и так номер знаю, причем даже мобильный: девятьсот шестьдесят и семь троек. А тебе он зачем?

— Да насчет «Рено» кое-что ускорить хочу, — отоврался Струмилин. — Ну ладно, пока, я тут по сотовому, дали на минутку.

— Ух ты, Андрюха, я ведь Май-Ванне совсем забыл вчера позвонить… — доехало-таки до Валеры, но было уже поздно: Струмилин дал отбой.

— Токсикологи, на вызов! — внезапно заскрежетал над головой нечеловеческий голос, и Андрей вздрогнул.

Это ожил селектор. Во всем огромном, нелепом, полупустом здании линейной подстанции «Скорой помощи» этих селекторов было натыкано как собак нерезаных, в самых неожиданных местах. Даже в подвале не отсидишься!

«Ну, не судьба», — кивнул сам себе Струмилин и уже начал было подниматься по лестнице, как вдруг нахмурился, вернулся в подвал и набрал 960 и семь троек.

Сначала было занято, и Андрей уже хотел плюнуть на все, тем паче что селектор зарявкал опять, однако, презирая себя, позвонил еще раз.

Трубку снял сам Гоша Володин — Струмилин сразу узнал его по голосу.

— Привет, служба. Это твой вчерашний знакомец говорит, любитель «Саровской воды», — представился Струмилин.

— Привет, браток! — почему-то обрадовался Гоша. — Это про тебя мне только что Валерка Шумской телефонировал? Так вы кореша? Мы с ним тоже сто лет знакомы. Он сказал, у тебя проблемы? Чем могу, помогу.

Ну, Электровеник… Нет — сущее электропомело!

— Слушай, ты извини, я тут с дурацким вопросом, — неловко сказал Струмилин. — Ты эту… ну, Соню Аверьянову видел вчера вечером или сегодня утром?

Уф! Вытолкнул-таки из себя! И на что сейчас нарвется?

— Видел, — буркнул Гоша. — Вот только сейчас в окошко видел — ушла куда-то. Пиджак такой черный. Платье серое. Как бы якобы в трауре. Как бы якобы переживает, падла! А тебе за…

— Гоша, спасибо, извини, — выпалил Струмилин и нажал на отбой.

В два прыжка выскочил из подвала, сунул мобильник Белинскому, мгновенно переоделся в робу и вылетел из здания. Шофер Витя сразу дал газ, Струмилин прыгнул в кабину, откинулся на спинку. Спохватился — подал руку Вите, потом помахал в кабину Валюхе, фельдшерице своей.

Опять откинулся, невидяще глядя вперед.

Так. Значит, Соня никуда не делась из Северо-Луцка, а он просто идиот. Это радует… Но кто же тогда был сегодня в купе?! На кого он пялился в полном обалдансе? Разве может быть такое несусветное сходство?

Витек заложил крутой вираж, спасаясь от кошки, вдруг принявшей «Скорую» за мышку. Струмилин стукнулся головой о боковое стекло — и как-то сразу успокоился. Отлегло от души.

Бывают похожие люди, сколько угодно. И если ему вдруг встретилась еще одна женщина, напоминающая неведомый идеал, который он искал всю жизнь, разве это повод для огорчений? Еще одна в точности такая же… но без шлейфа позора за спиной, без омерзительных снимков, при воспоминании о которых до сих пор хочется плеваться, без дурной славы, без…

Если все это так, разве не стоит Струмилину сейчас, немедленно поблагодарить судьбу?!

Он уселся поудобнее, вытянул ноги, улыбнулся и только начал ее благодарить, как вдруг кое-что вспомнил.

Черноглазого брюнета с «намасленным лицом» и ревнивой женой вспомнил. И какого-то «кавалера», о котором упоминал Леший. И самого Лешего… тоже еще, выискался друг, товарищ и брат!

Снова согнулся, зажался, снова нахмурился.