Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Калогер чувствовал приближение первой фразы. Еще миг — и, перекликнувшись звуками, она возникнет перед ним и…
Вместо дверного сигнала мурлыкнул телефон. Пробормотав ругательство, Калогер сорвал трубку, левой рукой ища шнур с тем, чтобы выдернуть его из гнезда сразу по окончании разговора.
— Да? — рявкнул он.
На том конце провода оробели и дали отбой. Некоторое время Калогер непонимающе смотрел на трубку, из которой шла непрерывная череда тихих торопливых гудков. Потом ударил дрогнувшей рукой по рычажкам и набрал номер.
— Банк времени слушает, — любезно известила его все та же запись.
Калогер поспешно назвал номер своего счета.
— На вашем счету, господин Калогер, в настоящий момент (еле слышный щелчок) — два года, месяц и двадцать семь дней.
— Сколько? — не поверив, заорал он.
Компьютер любезно проиграл ответ еще раз, и Калогер, едва не промахнувшись по рычажкам, отправил трубку на место.
— Вот паршивка! — обессиленно выдохнул он.
То есть она перевела на его имя два года еще до того, как подошла к нему на набережной.
И вдруг Калогер почувствовал, как в нем вскипает бесстыдная, безудержная радость. Два года… На «Слепых поводырей» ему хватило бы и одного…
— Прекрати! — хрипло сказал он. — Ну!
Точь-в-точь как тогда, у изувеченного телефона-автомата.
Голое небо за окном помаленьку одевалось. Наладившийся с утра ветер принес наконец откуда-то несколько серых клочьев и даже сумел построить из них некое подобие облачности.
Калогер отнял лоб от тусклого, давно не мытого стекла.
— Ладно, хватит! — скривив рот, выговорил он. — Примирился? Давай работать…
Злой, как черт, он вернулся к столу. Сел. Положил перед собой чистый лист.
Итак, «Поводыри»… Что-то ведь там уже наклевывалось… Калогер пододвинул лист поближе и, подумав, набросал вариант первой фразы. Написав, аккуратно зачеркнул и задумался снова.
И все-таки — зачем ей это было надо? Жажда яркого поступка? Чтобы смотреть потом на всех свысока? Два года… Это ведь не шутка — два года…
Нет, так нельзя, сказал он себе и попробовал восстановить картину. Кабинет… Портьеры, кресла… Зеленые насмешливые глаза лидера. Сейчас мурлыкнет дверной сигнал и лидер скажет…
Строка за строкой ложились на бумагу и аккуратно потом зачеркивались. Квартира оживала: в лицо веял бесконечный прохладный выдох кондиционера, в кухне бормотал холодильник… Исчеркав лист до конца, Калогер перевернул его и долгое время сидел неподвижно.
Потом снова мурлыкнул телефон, и он снял трубку.
— Да?
В трубке молчали.
— Да! Я слушаю.
— Как работается? — осведомился знакомый хрипловатый голос.
— Никак, — бросил он. — Зачем вы это сделали?
— Захотела и сделала, — с глуповатым смешком отозвалась она. Кажется, была под хмельком. — Книгу надписать не забудьте…
— Не забуду, — обнадежил он. — А кому?
— Ну… Напишите: женщине с набережной… — И, помолчав, спросила то ли сочувственно, то ли виновато: — Что?.. В самом деле никак?
— В самом деле.
— Ну вот… — безнадежно сказала она. — Этого я и боялась… Видно, мое время вообще ни на что не годится — разве на кабаки… — Вздохнула прерывисто — и вдруг, решившись: — Знаете что? А промотайте вы их, эти два года!
— То есть?
— Ну, развлекитесь, я не знаю… В ресторан сходите… На что потратите — на то потратите…
— Послушайте, девонька!.. — в бешенстве начал Калогер, но она только проговорила торопливо: «Все-все, меня уже нет…» — и повесила трубку.
Калогер медленно скомкал в кулаке исчерканный лист и швырнул его на пол. Встал, задурил. Чужое время…
— Да пропади оно все пропадом! — громко сказал он вдруг.
Бесстыдно усмехаясь, ткнул сигаретой в пепельницу, затем вышел в переднюю и сорвал с гвоздя плащ. В кабак, говоришь… А почему бы и нет? Он уже нагнулся за туфлями, когда, перекликнувшись звуками, перед ним снова возникло начало «Слепых поводырей».
Чуть ли не на цыпочках он вернулся к столу, повесил плащ на спинку стула, сел. И слово за словом первый абзац повести лег на бумагу. И «Поводыри» ожили, зазвучали.
Он работал до поздней ночи. И никто не мешал ему, и никто не звонил. И он даже ни разу не задумался, а что, собственно, означала эта ее странная последняя фраза: «Все-все, меня уже нет…»
— Ты что? — свистящим шепотом спросил замдиректора по быту Чертослепов, и глаза у него стали, как дыры. — Хочешь, чтобы мы из-за тебя соцсоревнование прогадили?
Мячиком подскочив в кресле, он вылетел из-за стола и остановился перед ответственным за культмассовую работу Афанасием Филимошиным. Тот попытался съежиться, но это ему, как всегда, не удалось — велик был Афанасий. Плечищи — былинные, голова — с пивной котел. По такой голове не промахнешься.
— Что? С воображением плохо? — продолжал допытываться стремительный Чертослепов. — Фантазия кончилась?
Афанасий вздохнул и потупился. С воображением у него действительно было плохо. А фантазии, как следовало из лежащего на столе списка, хватило лишь на пять мероприятий.
— Пиши! — скомандовал замдиректора и пробежался по кабинету.
Афанасий с завистью смотрел на его лысеющую голову. В этой голове несомненно кипел бурун мероприятий с красивыми интригующими названиями.
— Гребная регата, — остановившись, выговорил Чертослепов поистине безупречное звукосочетание. — Пиши! Шестнадцатое число. Гребная регата… Ну что ты пишешь, Афоня? Не грибная, а гребная. Гребля, а не грибы. Понимаешь, гребля!.. Охвачено… — Замдиректора прикинул. — Охвачено пять сотрудников. А именно… — Он вернулся в кресло и продолжал диктовать оттуда: — Пиши экипаж…
«Экипаж…» — старательно выводил Афанасий, наморщив большой бесполезный лоб.
— Пиши себя. Меня пиши…
Афанасий, приотворив рот от удивления, уставился на начальника.
— Пиши-пиши… Врио завРИО Намазов, зам по снабжению Шерхебель и… Кто же пятый? Четверо гребут, пятый на руле… Ах да! Электрик! Жена говорила, чтобы обязательно была гитара… Тебе что-нибудь неясно, Афоня?
— Так ведь… — ошарашенно проговорил Афанасий. — Какой же из Шерхебеля гребец?
Замдиректора Чертослепов оперся локтями на стол и положил хитрый остренький подбородок на сплетенные пальцы.
— Афоня, — с нежностью промолвил он, глядя на ответственного за культмассовую работу. — Ну что же тебе все разжевывать надо, Афоня?.. Не будет Шерхебель грести. И никто не будет. Просто шестнадцатого у моей жены день рождения, дошло? И Намазова с Шерхебелем я уже пригласил… Ну снабженец он, Афоня! — с болью в голосе проговорил вдруг замдиректора. — Ну куда ж без него, сам подумай!..