— Превосходно! Мы сделаем тебя сатрапом Магадхи. Ведь ты член их царской семьи, а наша политика — минимум перемен. Наверное, тебя придется малость подкрасить, а? Они ведь все черные?

— Простолюдины — да. Но правящий класс лишь немного темнее, чем мы. Они тоже арии.

— Пусть будут кто угодно. Все равно мы окунем тебя в хну. Впрочем, подумаем: ты и так довольно черный. Ладно, а что насчет того народа в Китае? Они такие же желтые, как тот, кого ты привел на прием?

— Так я слышал, владыка.

— Никогда раньше не видел их столь близко. Очень странные глаза, правда? А как попасть в Китай?

Дарий уже грезил о китайских коровах. Я указал на северо-восточный угол карты.

— В этих горах есть проход. Но он открыт только в жаркий сезон. Говорят, по нему можно добраться за полгода.

— А морем?

— Это займет не менее трех лет — из Персии.

— Значит, из Индии один год. Надо полагать, мы пройдем мимо множества островов. Богатых островов.

— Островов, полуостровов и вдоль материка. Фань Чи говорит, что на юге Китая одни джунгли. Но он также говорит, что там много удобных портов — и много жемчуга.

Чтобы привлечь внимание Дария, всегда рекомендовалось упомянуть о чем-нибудь вроде жемчуга.

— Что ж, мы соберем китайский жемчуг, когда загоним в стойло индийских коров.

Нахмурившись, Дарий взял левую руку правой и убрал со стола. Во мне это вызвало странное чувство. Я десятки раз видел такой жест у его отца. Дарий вдруг осознал, что совершил в моем присутствии.

— Я по-прежнему езжу верхом.

Он придерживался фактов.

— И Великий Царь ведет за собой войска.

— И веду за собой войска. В Индию захочет идти Ксеркс. — Улыбка Дария напоминала мальчишескую, несмотря на квадратную спутанную бороду, почти скрывавшую нервные губы. — Знаю, он тебе жаловался.

Я ощутил, как к щекам прихлынула кровь. Так, обвинение в измене.

— Владыка, он никогда не жаловался…

Но Дарий был в добром расположении духа.

— Глупости. Кроме преданных глаз, — он указал на меня, — у меня есть и преданные уши. Я не упрекаю мальчика. Стоило бы его упрекнуть, если бы он не жаловался. Он ровесник Мардония и смотрит, сколько всего уже совершил тот. Это царица виновата, что мой сын ведет такую жизнь. Она хочет, чтобы он был в безопасности. И соответственно направляет меня. — На Дария нашел короткий приступ кашля, после чего царь произнес: — Я не слишком стар и еще могу сам вести войско.

То, что он почувствовал необходимость повторить это заявление, для меня явилось первым признаком: он сам понимает, насколько сдал.

— Я не вмешивался в эти Греческие войны, потому что они не стоят моего времени и усилий. К тому же я не выношу греков. На последнем приеме в колонном зале я их насчитал больше, чем персов. — Возможно, Дарий с трудом читал, но считал он с величайшей легкостью. — Я окружен греками, алчущими «лучников». — Меня всегда слегка шокировал этот жаргон в устах Великого Царя. — «Лучников» обоих видов, — добавил он. — Но теперь у меня хватает и тех, и других. Весеннего похода не будет. Мардоний сердится. Но я сказал ему, что он не сможет вести войско, даже если бы поход состоялся. Он мне произнес речь о битвах, выигранных полководцами на носилках. Глупости. Я еще могу не слезать с коня от восхода до заката.

Этой непоследовательностью Дарий окончательно убедил меня, что уже никогда не выйдет в поход. Меня это обрадовало. Скоро свой шанс получит Ксеркс.

— Ты неплохо поработал. — Дарий отодвинул карту. — Скажи в канцелярии, что, по твоему мнению, следует послать в Китай. Напиши этим двум царям — ты понял, индийским, — что Великий Царь с улыбкой смотрит на своих рабов. Все как обычно. И скажи, что до конца следующего года мы отправим караван. — Дарий улыбнулся. — Не упоминай, что караванщиком буду я сам. И что нашим товаром будет металл — мечи, щиты, копья! До смерти я успею стать… Как, ты сказал, тот человечишко себя называет?

— Вселенский монарх.

— Я стану первым вселенским монархом. Мне снится шелк и жемчуг с островов и из Китая.

Будь Дарий лет на десять помоложе, а я лет на десять постарше, убежден: весь известный и стоящий того мир принадлежал бы сейчас Персии. Но, как я догадался, Дарию уже было не суждено повести племена в бой. Не прошло и пяти лет, как он уже лежал рядом со своим отцом в вырубленной в скале гробнице на окраине Персеполя.

3

Мардоний принял меня на борту пришвартованного у Нового дворца судна, главнокомандующий войском и флотом Великого Царя выглядел бледным и хрупким и еще моложе своих лет. Он лежал в гамаке, подвешенном между бимсами. Судно покачивалось на речных волнах, и гамак покачивался в такт.

— От качки боль утихает, — сказал Мардоний, когда я взобрался к нему по трапу.

Гноящаяся нога почернела и распухла. Два раба отгоняли мух. Горящее на кадильнице сандаловое дерево не могло перебить заполнявшего помещение запаха гниющей плоти.

— Отвратительно, правда?

— Да, — честно ответил я. — Отрежь ее.

— Нет. Мне нужны две ноги.

— Ты можешь умереть…

— Худшее позади. Во всяком случае, говорят. Если это не так…

Мардоний пожал плечами и тут же сморщился от боли.

Вокруг слышались обычные звуки хлопотливого порта: крики людей, скрип клюзов, плеск преодолевающих течение круглых вавилонских лодок.

— Шум тебя не беспокоит?

Мардоний покачал головой:

— Я люблю его. Когда закрываю глаза, я представляю, что снова на флоте. Не хочешь отплыть со мной следующей весной?

— Во Фракию?

Сам не пойму, как я набрался бестактности упомянуть место, где он не только был ранен, но и потерял во время шторма часть флота.

— Да, и во Фракию тоже. — Мардоний нахмурился. — Где сейчас бунтуют твои родственники.

— Абдера, может быть, бунтует, но не семья Лаис. Они все настроены проперсидски.

— Я встретил твоего деда. Я и не представлял, какой он богач.

— Я никогда с ним не виделся. А жаль. Точно знаю, что он всегда был предан Великому Царю.

— Он грек. — Мардоний заворочался в своем гамаке, стараясь раскачать его. — Зачем ты завлекал Ксеркса своими сказками об Индии? — В его голосе слышался упрек.

— Он сам попросил. И я рассказал. Если хочешь, могу и тебе повторить: наше будущее на востоке.

— Ты так говоришь, потому что вырос у восточных рубежей, — раздраженно сказал Мардоний. — Ты не представляешь, что такое Европа. Как она богата — серебром, зерном, людьми.

— Дарий пытался завоевать