А иногда разверзавшаяся пропасть была просто большой. Но достаточно большой, чтобы поглотить меня. Как тогда, когда Миллисент забрала детей и исчезла на восемь дней после того, как я явился домой пьяным.

Бывают на нашем пути и трещины. Некоторые больше других. Именно такими были трещины, когда Дженна спрятала под матрасом нож или Триста покончила с собой. Трещины бывают разного размера — длинные, короткие, разной ширины. Но они все — последствия разверзшейся пропасти.

Первая случилась в день нашей свадьбы.

Мы с Миллисент сыграли ее в доме ее родителей, на поле в окружении кинзы, розмаринов и душицы. На Миллисент было тонкое, практически просвечивающее белое платье до щиколоток. А на голове — венок из лаванды и бледно-желтых нарциссов. На мне — брюки цвета хаки, подвернутые по лодыжки, и белая рубашка, не застегнутая на последнюю пуговицу. И мы оба ходили босые. Все было здорово, пока не перестало таким быть…

На нашу свадьбу явились восемь человек. В их числе были трое парней, с которыми я летал за океан, включая Энди без Тристы (они уже встречались, но еще не поженились, и Энди не готов был подавать ей такую идею). Были также родители Миллисент, Эбби и Стэн, и ее школьная подруга, жившая по соседству с ними.

Венчание было символическим — простой ритуал. Ни я, ни Миллисент не были религиозными. Мы собирались зарегистрировать наш брак в загсе в Вудвью в грядущий понедельник. А пока что венчались «понарошку», и роль священника играл отец Миллисент. Стэн выглядел очень официально в однотонной рубашке, застегнутой на все пуговицы, и с прилизанными гелем седыми волосами. Он встал на фоне травных полей с книгой в руках. Нет, не Библией, а обычной книгой. Но произнес верные слова:

— Дамы и господа! Сегодня этот молодой человек хочет взять в жены мою дочь. И я думаю, что он должен доказать серьезность своих намерений, — Стэн нарочито сурово поглядел на меня: — Давай доказывай!

Я много раз записывал и переписывал слова своей клятвы, сознавая, что мне придется их произнести во всеуслышание. Другие люди меня не волновали. Я нервничал из-за того, как я скажу их Миллисент. Я сделал глубокий вдох.

— Миллисент, я не могу тебе пообещать весь мир. Я не могу пообещать, что куплю тебе большой дом или кольцо с огромным бриллиантом. Я не могу даже пообещать тебе, что у нас всегда будет еда на столе.

Миллисент смотрела на меня, не моргая. В лучах яркого солнца ее глаза походили на кристаллы.

— Я хочу дать тебе все эти вещи, но не знаю, возможно ли это. Я не знаю, как сложится наше будущее, но я уверен, что мы всегда будем вместе. Это я могу пообещать тебе без всяких колебаний и без боязни, что солгу. Я всегда буду рядом с тобой и всегда буду жить для тебя, ради тебя! — мои губы подернула легкая улыбка, потому я заметил слезинку в глазу Миллисент. — И надеюсь, без еды мы не останемся.

Восемь человек рассмеялись. Миллисент кивнула.

— Что ж, — подал голос Стэн, поворачиваясь к своей дочери, — теперь твой черед. Убеди нас, что этот мужчина тебе нужен.

Миллисент подняла руку и приложила ее к моей щеке. Потом наклонилась, почти коснувшись губами моего уха, и прошептала:

— Игра начинается…

41

За ужином никто из нас не упоминает о новостях или Джейн Доу. Она здесь, с нами. Но мы этого не признаем. Мы разговариваем обо всем подряд, только не о ней. О звезде, снова угодивший в реабилитационный центр. О футбольном матче, который я не видел. О том, какой фильм посмотреть вечером. Рори хочет посмотреть комедию про сверстников, а Дженна предпочитает ромком.

Единственное свежее происшествие, которое мы обсуждаем, — это стрельба в торговом центре в соседнем штате.

— Очередной псих, — говорит Рори.

Дженна показывает на него вилкой:

— Ты тоже любишь играть в стрелялки.

— Ключевое слово — играть.

— Но тебе это нравится.

— Заткнись.

— Сам заткнись.

— Хватит! — вмешивается Миллисент.

Тишина.

Когда ужин заканчивается, дети поднимаются наверх и расходятся по своим комнатам.

Мы с Миллисент смотрим друг на друга.

— Это был ты? — спрашивает она одними губами.

Она допустила, что это я напал на Джейн Доу! Я мотаю головой и показываю на гараж.

Помыв посуду и убедившись, что дети заснули, мы выходим из дома и садимся в салоне машины. Миллисент захватила с собой оставшиеся с Хэллоуина сладости, а я — бутылку газированной воды. На жене ярко-синяя рубашка с короткими рукавами. Думаю, что новая. Потому что днем маячок показал мне, что она остановилась у торгового центра.

— Ты не имеешь никакого отношения к этой женщине? — спрашивает жена.

— Никакого. Я бы никогда не вытворил такое, не сказав тебе, — по крайней мере, я так думаю.

— Надеюсь.

— И я бы не сделал ничего, что бы могло усугубить страх Дженны.

Миллисент кивает:

— Я так и полагала.

— Может быть, эта Джейн Доу лжет? — предполагаю я.

— Возможно. Или на нее напал какой-нибудь случайный парень, а она решила, что это был Оуэн. Мы же не знаем, что она видела.

— Есть и третий вариант, — говорю я.

— Какой?

Я снимаю обертку с шоколадки, разламываю ее пополам и протягиваю половинку жене:

— Что, если он действительно вернулся?

— Оуэн?

— Ну да. Что, если это и вправду был он?

— Нет, это был не он.

— Почему ты так уверена?

— Потому что это было бы глупо с его стороны. Зачем ему возвращаться именно тогда, когда его все ищут?

— Разумный довод.

* * *

Я снова в бежевом офисе, ожидая, когда Дженна закончит беседу с психологом. Доктор пригласил нас на прием, услышав про Джейн Доу. Он опасается, как бы у Дженны не случился рецидив. Я не уверен, что ее психическое состояние улучшилось настолько, что можно говорить о рецидивах, но все же привез ее на прием. Миллисент поехать не смогла. И вот я сижу в комнате ожидания и наблюдаю за синей точкой. Моя жена в доме на Дэннер-Драйв; этот дом оценивается в полмиллиона долларов.

Затем Миллисент едет в гастроном «У Джоя».

Иногда жена обедает со своими клиентами, но я не знал, что она возит их по гастрономам.

Миллисент в нескольких минутах езды от офиса доктора, но она не заглядывает сюда. Она усремляется в гастроном «У Джоя» и остается еще там, когда дверь врачебного кабинета открывается и из него выныривает Дженна. Дочь выглядит ни счастливой и ни грустной —