требовалось. В свое время Миллисент приобрела ноутбук, о котором знали лишь мы с ней вдвоем. Его мы и использовали для поиска нужных нам препаратов. И для того, чтобы найти Линдси.

И Петру.

И Наоми.

В пятницу ночью мы вместе схватили Наоми. Точно так же, как Линдси. За отелем Миллисент замахала руками — словно прося о помощи — перед выезжающей с парковки Наоми. В этот момент они обе находились вне зоны обзора камеры наблюдения. Я видел, как Миллисент наклонилась у окошка с водительской стороны и начала быстро и сбивчиво говорить — якобы ее машина сломалась. Затем я увидел предательский рывок ее руки — Миллисент вколола Наоми препарат. Потом она оттолкнула Наоми в сторону, села на водительское место и укатила прочь.

Я следил за женой, улыбаясь. После долгих поисков, планов и разговоров мне всегда нравилось смотреть, как все происходит на деле.

* * *

Разделились мы в лесу. Я сел в машину Наоми и через некоторое время избавился от нее. А Миллисент уехала с нашей жертвой, все еще пребывавшей в бессознательном состоянии, на моем автомобиле. К тому времени, как я добрался до машины жены, припаркованной в квартале от «Ланкастера», и вернулся домой, было уже начало первого ночи. Во всех домах Хидден-Оукса горел свет. И в нашем тоже. Дети не спали. Они делали то, что я делал в их возрасте — смотрели ужастики в гостиной со своими мобильниками, планшетами и кучей дрянной еды. Я присоединился к ним.

Дети подумали, что я патрулировал округу, помогая защищать Хидден-Оукс от Оуэна Оливера. У нас имеется своя частная охрана, но прошлой ночью часть жителей решили проявить бдительность и выйти на улицы. Дженна и Рори уже знали, что Миллисент не вернется домой до утра. Мы сказали им, что она проведет ночь с подругами, которые побоялись остаться дома одни. Правда, детей все это мало волновало. Я вообще не уверен, что они воспринимают Оуэна как реального человека. Для них он — страшилка с телеэкрана, псих из кинофильмов. Им не приходит в голову, что какая-то женщина — учительница, соседка или даже их мать — может пострадать. Мое отношение к этому двойственное. С одной стороны, я хочу, чтобы мои дети чувствовали себя в безопасности. И в то же время мне хочется, чтобы они отчетливо представляли себе, насколько опасен мир.

Все еще лежа в постели, я начинаю задумываться над тем, куда Миллисент отвезла Наоми и что с ней будет потом. Что с ней уже происходит. Чтобы отвлечься от этих мыслей, я встаю и включаю телевизор. Спортивный канал. Слушая результаты прошедших накануне бейсбольных матчей, я готовлю себе кофе. В почтовый ящик у входной двери с шумом падает газета, но я за ней не иду. Вместо этого я пью кофе и смотрю мультики, пока не просыпаются дети. Тогда я выключаю телевизор — до того, как они спустятся вниз. Рори первым влетает на кухню. Хватает пульт и включает новости.

— И кого в итоге замочили? — сын достает из буфета чашку и высыпает в нее из пакетика хлопья.

— Не говори слова «замочили».

Рори закатывает глаза:

— Ладно. Так кого же убили?

В дверях появляется Дженна. Она переводит взгляд с Рори на меня:

— Это все-таки случилось? Оуэн вернулся?

Рори увеличивает громкость телевизора. Репортер на экране — не Джош. А молодая светловолосая женщина, соответствующая типажу Оуэна.

«Полиция утверждает, что пока не может сообщить нам ничего определенного. Нервозная обстановка сохранялась всю ночь. В полицию поступило множество звонков по поводу женщин, которые не подходили к телефону или не связывались со своими близкими. Нам не известно, действительно ли эти женщины пропали. И, судя по всему, должно пройти некоторое время, пока полиция соберет сведения по каждой из них…»

— Да полицейские все идиоты, — говорит Рори. Повернувшись к Дженне, он тычет в нее пальцем: — Как ты.

Дженна закатывает глаза:

— Уймись уже!

Дети перестают говорить об Оуэне. Я снова слышу его имя только, когда мы уже в машине — едем на футбольный матч Дженны. В перерыве между музыкальными номерами радиодиктор сообщает, что в полицию поступило свыше тысячи звонков от различных людей, утверждавших, что они видели ночью Оуэна Оливера.

А от Миллисент по-прежнему нет вестей. Хотя я вру детям, что она завтракает с подругами. Но им, похоже, опять все равно.

Во время матча я начинаю чаще заглядывать в свой телефон.

Некоторые родители обсуждают последние новости, Оуэна и пятничную ночь: может, все это было мистификацией? Чей-то папаша уверен в этом. Но женщины сомневаются. А, когда мужчина заходится смехом, одна из них спрашивает: что смешного он нашел в угрозе убийства?

Я проверяю мобильник. Опять ничего.

Команда Дженны побеждает с преимуществом в одно очко. Я поднимаю оба пальца вверх. Дженна счастливо улыбается и одновременно закатывает глаза. И мне приходит в голову, что пальцы вверх — для ее поколения уже отстой.

А потом я замечаю ее — свою жену. Она позади Дженны, возле стоянки, обходит поле. Рыжие волосы распущены и колышутся из стороны в сторону при каждом движении. Одета Миллисент в джинсы и футболку со львом, школьным талисманом, на груди. Она всегда старается выглядеть под стать другим мамашам, дочери которых играют в бейсбол. Но ей это никогда не удается. Миллисент всегда выделяется среди них.

Чем ближе она к нам подходит, тем шире становится ее улыбка. Зеленые глаза жены тоже лучатся. По моим венам разливается облегчение. И только в этот момент я сознаю, насколько извела меня нервозность. Глупо! Я же знал, что не стоит сомневаться в Миллисент.

Я протягиваю жене руку. Она обвивает своей рукой мою талию и наклоняется меня поцеловать. Ее губы теплые, а дыхание пахнет корицей и кофе.

— Как дела у Дженны? — интересуется Миллисент, поворачиваясь к полю.

И я не могу отвести от нее своих глаз.

— Они выиграли.

— Отлично.

Миллисент отходит от меня, здоровается с кем-то из родителей. Они болтают об игре и прекрасной погоде. Но, в конечном итоге, разговор сводится к Оуэну.

После матча мне нужно ехать на работу. В эту субботу забота о детях лежит на Миллисент. И мы с ней только на минутку оказываемся наедине на парковке. Дети уже уселись в машину, пристегнулись и, по своему обыкновению, ссорятся. А мы с Миллисент стоим между нашими автомобилями.

— Все в порядке?

— Все замечательно. Вообще никаких проблем.

И мы опять разделяемся. Я еду в клуб. Я более чем счастлив. Как будто