еще в 1963 году Эсторик подписал с В/О «Международная книга» договор на право вывозить из СССР работы как членов, так и не членов Союза художников с целью продажи (Г. Кизевальтер. С. 264).

открывая обсуждение, Твардовский сказал, что будет приводить всех соредакторов к присяге – каждый должен высказаться и говорить откровенно, что думает о романе, случай крайне важный для судьбы журнала.

В конце обсуждения я завел разговор о договоре с автором – не надо бы откладывать. Б. Г. Закс, ведающий этими делами, обиделся на меня, что, мол, слишком много на себя беру, и выговаривал потом мне в своей каморке. Но так или иначе, а дело сделано – договор заключаем (В. Лакшин. «Новый мир» во времена Хрущева. С. 236–238)684.

Ежедневно, по два, три раза кручу «Курские песни», – 16 июля написал Дмитрий Шостакович Исааку Гликману, – и поражаюсь их неслыханной красоте (Письма к другу. С. 195).

Это было нечто грандиозное по нахальству, ловчильству, пакости и глупости, – 9 июля рассказывает Наталья Кончаловская в письме Юлиану Семенову. – Начиная с того, что этот черносотенец устроил выставку с помощью Министерства культуры без какого бы то ни было участия и разрешения МОСХа. С четырех утра к Манежу выстроилась очередь на выставку. Что там было – невообразимо!685 В книге отзывов писали либо – гениально, либо – говно! Кончилось все скандалом. «Вечерка» напечатала о выставке ругательную статью за подписью Кибальникова, Петрова и еще какого-то члена. Все это организовал МОСХ. На следующий день назначено было обсуждение самой выставки. Его не успели начать, как пришлось просто выключить провода: ворвалась толпа каких-то девок студенток, которая стала орать: «Долой Кибальникова, подать его сюда, мы ему бороду выщипаем!» Милиция стала их выпроваживать, но они сели и легли на пол и устроили точь-в-точь как в негритянских событиях «сидячую забастовку». Тут подоспело множество иностранных корреспондентов и журналистов и давай щелкать аппаратами. В это время подкатил Леонид Ильич Брежнев, его постарались не впустить, дабы он не попал в объективы сплетников. Через три часа все газеты Европы были полны сенсации: «Скандал в Манеже!», «Свобода творчества в СССР» и т. д. Но самое интересное, что к Фурцевой были присланы на следующий день приглашения для Глазунова из всех национальных музеев с запросами устройства выставки «гениального русского художника». Его ждут в Риме, Париже, Нью-Йорке, Лондоне! Каково! (Ю. Семенов. С. 37–38).

Используя недозволенные приемы саморекламы, Глазунов способствовал созданию обстановки определенной нервозности и ажиотажа на выставке. Несмотря на то, что отдел изобразительных искусств разрешил отпечатать лишь 300 экземпляров афиш, Глазунов добился изготовления 1500 экземпляров, которые вместе со своими почитателями сам расклеивал в городе, обращая особое внимание на места, где живут знакомые иностранцы. Среди части посетителей распространен слух, что Глазунов является «мучеником», «борцом за правду», которого не признают в МОСХе. Этому способствовало поведение самого Глазунова на выставке, который нередко обращался к зрителям с жалобой, что он-де влачит жалкое материальное существование, что его не признают (Аппарат ЦК КПСС и культура. 1958–1964. С. 743).

при организации выставки в Манеже не был учтен нездоровый сенсационный интерес, возбуждаемый вокруг Глазунова отдельными меценатствующими литераторами (С. Михалков, С. Смирнов, В. Захарченко, А. Коптяева и пр.), а также некоторыми органами печати

Организация персональной выставки работ И. Глазунова в Манеже является беспрецедентной. До сих пор в этом зале не устраивались персональные выставки даже крупнейших советских художников В выставочном зале собралось несколько сот приглашенных Глазуновым любителей сенсаций и скандальчиков, которые своими выкриками и шумом создали ненормальную обстановку. В этих условиях проводить обсуждение выставки оказалось невозможным, и оно было отменено

Учитывая недопустимость подобных явлений в организации массовых мероприятий по линии учреждений культуры, считаем необходимым: установить впредь, что центральные и республиканские учреждения могут проводить массовые мероприятия в Москве только с ведома и согласия МГК КПСС; заслушать в ЦК КПСС объяснения Министра культуры СССР т. Фурцевой Е. А. по поводу организации в Москве выставки работ И. Глазунова… (Там же. С. 745–747).