Что делало наказание каким-то неправильным.

Остальная часть группы стала вокруг и смотрела в землю. Новый спутник копья и та выжившая девушка смотрели друг на друга, словно пытаясь определить свой примерный статус по сравнению с Рэндидли. Хоть Шал пытался контролировать свой гнев, но он всё ещё хотел прояснить этот вопрос.

– Когда мы вышли из тюрьмы. Там был охранник. Ты убил его, – голос Шала был тихим и ровным.

Он увидел, будто после его слов в глазах его ученика промелькнула целая серия различных эмоций и воспоминаний. Вспышка горечи. Злость. Покорность.

– Да… Если бы он не подал сигнал тревоги… Было бы легче сбежать… Это было необходимо.

Когда его ученик отвечал, его голос был тихим и небрежным, что в который раз выводило из себя Шала.

– Это было необходимо…? – медленно повторил Шал, смакуя каждый слог. Сейчас он не видел своего ученика. Он видел образ из далекого прошлого, с тех времён, когда Шал и его брат весело хихикали и перешёптывались о Копье со Стиля Ядовитых Клыков. В этом воспоминании был его брат, его мокрое от крови копьё. Перед ними лежало тело молодой девушки, а рядом стояла Лукреция.

Это было необходимо.

– Ты не осознаешь цену жизни, – холодно ответил Шал, приближаясь к своему ученику. Кровь в его жилах всё больше пропитывалась неудержимой яростью.

Глава 168.

Рэндидли вспыхнул от стыда. Это он не понимал ценность жизни…? Разве это всё не потому, что Шал заставил его поклясться во всём его слушаться в процессе? Разве всё это не было погашением его долга…?

Поэтому, когда его атаковал Шал, Рэндидли ответил ему тем же, безмолвно бросившись вперёд, попутно активируя Усиление и Спешку. Его плечо по большей части уже зажило, поэтому боль его не тревожила. Если Шал хотел сразиться…

Но Шал, с которым Рэндидли столкнулся сейчас, сильно отличался от Шала, с которым он обычно боролся. Рэндидли показалось, словно старый Шал умер прямо на его глазах. Это…

Это была выполняемая копейщиком Работа Ног Фантомного Копья, которая стремилась к двухсотому уровню.

Рэндидли почувствовал, как его рука сломалась на части, после чего последовала острая боль, но от этого он лишь хмыкнул. Но не остановился. Ведь его не учили останавливаться посреди боя от подобных ранений. Он атаковал ногой ногу Шала, надеясь попасть по подколенной ямке, но Шал мгновенно уклонился. Его вторая рука внезапно обмякла, так как плечевой сустав Рэндидли был раздроблен на куски. Шал заговорил с явным презрением в голосе.

– Возможно, я слишком сильно тебя загонял. Я совсем забыл, каким мягким ты был сначала. Два года насилия…

Когда показалось, что Шал остановился, он внезапно исчез, а появившись разбил суставы коленей и лодыжек Рэндидли.

– Два года насилия научили тебя, что убийство необходимо, но не тому, почему оно совершается. Ты слеп. Боишься убийств, как и должно было быть, но ты обижаешься на свой страх и убиваешь больше, чтобы доказать себе, что не боишься. Возгордившись, ты бесцельно ранишь себя… В таком случае, позволь мне показать, чего тебе действительно стоит бояться!

Шал продолжил методично разрушать тело Рэндидли, на что тот лишь хмыкнул, а в его глазах начали образовываться слёзы. «Это всё из-за тебя», – хотел бы сказать Рэндидли, но его челюсть и язык не могли пошевелиться. Его старое я, что долгое время сидело в тихом уголке его сознания, печально покачало головой.

«Нет, не так, – подумал он. – Прими это или сойди с ума.»

Через мгновение Рэндидли потерял сознание, упав в обморок.

Хелен спокойно стояла над телом мужчины, за пыткой над которым она наблюдала несколько минут назад. Она думала о том, как удивителен был его мирный сон после того акта безумного насилия. Похоже, в это было вложено нечто более глубокое, чем она понимала, но подумав об этом Хелен поняла, что ей пофиг.

В конце концов, не похоже, чтобы она становилась каким-то пушистым ангелом. Некоторые уроки были трудны в изучении. Для обучения некоторым нужно было провести ученика по тернистому пути. Мир, в котором она росла, был жестоким местом, поэтому всё, о чём она постоянно слышала, было силой. Сила была всем в этом мире.

Веки Гостхаунда вздрогнули. Его чёрные волосы сильно отросли за то время, что он пробыл в тюрьме и теперь свисали у него с плечей. Кроме того, у него была щетинистая борода, словно у безработного торговца. Хелен прикусила губу от отвращения. Но ей нужно было пойти на это, так как она считала это необходимым. Как для него, так и для себя.

Поэтому, когда он открыл глаза, Хелен уже шла к нему с бритвой в одной руке и миской с кремом в другой. Когда их взгляды встретились, на несколько мгновений она была поймана его изумрудными глазами, в которых чувствовался вихрь эмоций. Но они быстро стихли. После этого его глаза прошлись по её телу, заметно задержавшись на её шее и груди. Она стояла, всеми силами пытаясь подавить свою дрожь.

В прошлом внимание мужчин было ей отвратительно, но теперь она чувствовала необъяснимую радость от его взгляда. Её мать всегда говорила, что когда-нибудь она поймёт это…

Что ж, возможно, сегодня был именно такой день.

Наконец, Гостхаунд кивнул, и Хелен подошла ближе, изо всех сил стараясь не сморщить нос от невероятно отвратительного запаха. Святые угодники, пока был в тюрьме, он вообще хоть раз купался?

Но Хелен быстро поняла, что это глупый вопрос. Честно говоря, она и сама не помнила, когда купалась в последний раз. Ведь они ждали, когда эти придурки наконец выйдут из тюрьмы. Но его запах всё же был на порядок сильнее, и это было проблемой.

С каждым шагом отвратительный запах становился ещё отвратительнее и сильнее.

Недостатком повышенной Выносливости было то, насколько упругими становились волосы. И Гостхаунд не был исключением. Она скорее пилила его волосы, чем срезала, насколько упругими они стали. Через 10 минут довольная Хелен сделала шаг назад, любуясь своей работой, когда вновь поймала его взгляд.

Бледнокожий и темноволосый Гостхаунд смотрел на неё своими светящимися глазами. Его взгляд становился всё более голодным, а её сердцебиение ускорилось, но она не позволяла этому отражаться на своём лице. Она не торопясь чистила лезвие бритвы, наслаждаясь этим. И вот, она закончила чистить последнее лезвие.

Казалось, словно вся палатка пульсирует, наполненная обжигающей потребностью. Хелен не могла поверить, насколько сильно это охватило её. Она попыталась успокоиться, подумав о том, что его тело