Снова сглатываю невидимый комок в горле, когда Давид медленно, не торопясь, приближается ко мне. Не стесняется, гад, своей наготы, зато я, кажется, уже красная везде. С головы до пят.

  Так как вижу прекрасно, куда его взгляд перемещается с моего лица. Аккурат на грудь, обтянутую лишь мокрым куском ткани.

  Просвечивающимся!

  И нафига, спрашивается, я вчера бюстгальтер снимала? Лежать на боку мне, видите ли, неудобно было. Теперь расплата последует, так как мужские глаза уже просто пожирают просвечивающиеся через ткань соски.

- Я же была против совместного душа, - произношу чуть ли не по слогам, а Давид уже рядом. Мгновение, и его руки опираются о стену аккурат возле моей головы. – Или мое мнение тебя не интересует? – поднимаю глаза, встречаясь с насмешливым взглядом мужчины.

- Очень интересует, - хрипит, наклоняя лицо к моему. – Ты даже не представляешь, насколько, - его язык проходится по моей губе, а у меня вырывается стон.

  Непроизвольно. Как будто тело уже не подчиняется разуму, живя отдельной жизнью.

“Останови его, Ира! Потом будет поздно!” – это последняя здравая мысль, пока я балансирую на грани.

  И ведь хочу остановиться, понимая, что сама себя загоняю в ловушку.

  Но не могу…

- Чего вдруг? – облизываю пересохшие губы. Тоже непроизвольно, да что ж со мной такое творится?

- Пока не могу объяснить, - кривая улыбка так идет Давиду, что хочется поверить.

  Вот просто отдаться эмоциям, чувствам, влечению, в конце-то концов. Ну, почему мы встретились при таких ужасных обстоятельствах? Почему Давид не может быть мужчиной моей мечты? Во всех, кстати, смыслах – хоть в прямом, хоть в переносном.

  Я – предательница в его глазах, и вряд ли он поменяет свое мнение. Вчера четко дал понять, что ни я, ни тем более мое мнение его не интересует. Да и раньше как-то не стремился помочь, лишь душу бередил своими вопросами.

“Решил за меня долг дать?”

“Нет!”

  Категорично, зато честно, только меня все равно к нему тянет. Как магнитом. Тормоза отказывают, я не желаю и дальше слушать нравоучения внутреннего голоса. И разум может идти нахрен вместе со своими советами.

  Да и Марк со своим долгом туда же – сейчас мне стали безразличны все окружающие.

  Кроме одного. Который провоцирует, не давая расслабиться окончательно. В тонусе держит, желая подольше меня помучить. И, черт возьми, я не сопротивляюсь…

- Может, позже? – я продолжаю допрос, пока Давид еще не перешел к активным действиям, играя со мной, как кот с мышью.

- Может, позже, - кивает, и снова его лицо озаряет кривая улыбка.

  Как же она ему идет! Вкупе с подтянутым телом и внешностью греческого Бога.

  Ну, точно, еще и рука живет отдельной жизнью, потому что пальцы дотрагиваются до груди мужчины. Сами по себе, черт бы их побрал. Еще и рука становится вроде как невесомой. Опускаться, зараза такая, никак не хочет.

- И что мне надо сделать, чтобы ты меня простил?

  Это вообще не подлежит никакому объяснению – еще и разум бунтует, не желая мне подчиняться. Глаза в глаза, не моргая, мы пристально смотрим друг на друга. Я, затаив дыхание, в ожидании ответа, а Давид едва улыбаясь.

- Надо очень постараться, - и снова, по ходу, играет со мной, только вот голос серьезный. – И больше не делать глупостей, - заканчивает, касаясь губами моих губ.

  Раз, два, три… Сердце колотится, как ненормальное, а тормоза отказывают окончательно.

- Больше не буду, - закрываю глаза, больше не в силах бороться со своим влечением.

- Видишь, а говорила, что была против дyша, - слышу смешок, а после все перестает иметь значение.

  Когда наглый язык провоцирует на дальнейшие действия.

  А поцелуй кружит голову, сметая все преграды на своем пути…

*******

- И что мне надо сделать, чтобы ты меня простил?

  Давид и так держался до победного. На грани балансировал, лишь бы в пропасть не сорваться. Но не выдержал напряжения – тормоза отказали в одночасье.

  Просто какой-то взрыв мозга. Или адреналина, сейчас сложно в этом разобраться. Одна единственная мысль в голове:

“Хочу ее!”

   Похрен на все проблемы и головняки, которые могут начаться. Даже не просто “могут”, а обязательно начнутся, если сейчас переступить запретную черту. Утренние заигрывания кружили голову, но еще можно было держаться. Эмоции зашкаливали, а внутренний голос то и дело повторял:

“Тебе нравится эта девочка. И просыпаться рядом с ней тебе тоже нравится. И еще ты хочешь…”

  В этом месте Давид на себя шикал, заставляя все же переключиться на игру. А не на собственные чувства. И не думать, не думать, не думать, черт бы ее побрал! Но сочные губы так и манили, как будто ни разу девушку не целовал!

  Какой-то озабоченный маньяк! Это просто какая-то химия, мать ее!

- Надо очень постараться, - довольно серьезно ответил, наклоняясь. – И больше не делать глупостей, - закончил, наконец-то осуществляя свое желание.

  Едва касается губ Ирины, но уже грань переступил. Как же очаровательно она краснела, когда Давид, не торопясь и наслаждаясь произведенным эффектом, снимал боксеры. Пялилась, не стесняясь ни капли, но алый румянец выдавал малышку с головой.

“Как же, не хочешь ты душ вместе принимать!” – тогда еще мелькнула шальная мысль, и Монстр мысленно усмехнулся.

  А вот сейчас наглядно демонстрировал и свое увлечение, и свое “желание”, прижимаясь к девчонке плотнее. Чтобы почувствовала: Давид не шутит.

  Возбудился еще в комнате, когда вроде как “играл” с Ирой. Ну, куда ей тягаться-то с ним? Сама не понимает, как бурно реагирует и на его ленивую улыбку, и на комплименты. Он, конечно же, не мастер говорить девушкам приятное, но сегодня решил сделать исключение.

  Хотя бы попробовать. Заодно и понаблюдать, что из этого получится.

- Больше не буду, - Ирина закрыла глаза, сдаваясь в плен своим чувствам.

- Видишь, а говорила, что была против душа, - Давид усмехнулся, просто не смог промолчать, но и дальше ждать он тоже больше не мог.

   Это сейчас выше его сил - отказаться. Или остановиться. Башню снесло напрочь, когда целовал Иру. Как собственник, мать его! Одержимый придурок! Даже руками не касался, все так же упираясь кулаками в стену рядом с головой девушки.

  И как ненормальный ловил каждый вздох… Каждый стон… Каждую, мать ее, эмоцию!

  Вот, чего ему, Давиду Натановичу, не хватало! Только сейчас осознал, каким был бараном, тратя время впустую на таких же пустых и разукрашенных кукол.