проваливалась в омут нарастающего возбуждения, чувствуя как к попе всё настойчивее прижимается весьма недвусмысленная выпуклость. Грудь мгновенно налилась тяжестью, соски сморщились и затвердели, натягивая тонкую ткань халата.

Горячие губы прошлись по моей шее и ласково приникли к виску, прошептав:

– Боже, Сашка, так офигительно я ещё ни разу не готовил.

Вильнув бёдрами, я потёрлась о каменный орган и, откинув голову на плечо супруга, повернулась, подставляя губы для поцелуя. Нежного, сладостного, головокружительного и стремительно переходящего в требовательный и страстный, от которого по венам бежал ток.

– Хочу тебя, моя стервочка. Словно больной, с ума схожу от желания пометить своей спермой... ещё раз!

Его слова доносились словно сквозь вату, а когда всё-таки до меня дошли, я вздрогнула и, отстранившись, испуганно выдохнула:

– Господи, Алекс, я же как сбежала таблетки не пила!

– Ну и замечательно, – ответил он невозмутимо. – Я уже говорил, что круглый животик тебе очень пойдёт.

Высвободившись из его объятий, я шагнула к раковине и, включая воду, не скрывая разочарования, глухо произнесла:

– Ты опять это делаешь!

– Что? – не понял мужчина моих претензий.

Сполоснув руки, вытерла их о полотенце, повернулась к нахмурившемуся мужу и, глядя в глаза, пояснила:

– Решаешь всё один. Тебе не кажется, что в вопросе, когда заводить ребёнка, моё мнение тоже должно учитываться?

– Да что я решал за тебя? Свадьбу опустим, – добавил он, спохватившись.

– Всё! Моё обучение...

– Ты уже училась заочно и словом не обмолвилась, что хочешь посещать институт.

– А если бы сказала, отпустил бы? – отведённый взгляд стал красноречивым ответом. – Вот об этом я и говорю.

– Какого хрена тебе было там делать?! Перед сопливыми мажорами задницей крутить?! Или на вечеринки с шалавами-однокурсницами бегать?!

– Алекс, где ты видел мажоров, желающих стать учителями? – пробормотала я поражённо.

– А кто тебе сказал, что они там учатся? Сашка, наивная ты моя, поверь в педагогических и медицинских институтах всегда полно парней и приходят они туда вовсе не на занятия!

– Тебе-то откуда это знать?

– Может, потому что тоже в своё время ходил за свежим мясом, как мы ласково это называли. Что ещё я запрещал тебе делать?

– Ты запер меня в клетке! – рявкнула я очевидную вещь.

– Неправда! Ты была вольна идти куда хочешь, но сама предпочитала отсиживаться в своей комнате.

– Куда хочешь? В окружении не сводящих с меня глаз амбалов?

– Ну что за бред? Это всего лишь охрана. Милая, давай не будем ссориться? Всё же теперь у нас нормально. Вернёмся домой...

– Нет! – перебила я его. – Ты правда не понимаешь?

Заметив, как он недоумённо пожал плечами, я тяжело вздохнула, твёрдо отчеканив:

– Тогда нам и говорить не о чем. Я больше не игрушка! И пока ты не признаешь, что моя жизнь это не только ты, что у меня есть своё мнение и желания – я не вернусь!

Развернувшись на пятках, я скрылась в спальне, на прощание громко хлопнув дверью. Сев на кровать, опустила голову и сжала пальцами виски. В груди разлилась такая горечь, что дышать стало больно. Сегодняшний вечер показал, насколько нам хорошо вместе, как сильно нас тянет друг к другу. Мы можем быть счастливы. Но не на тех условиях, что предлагает мне муж. Больше не смогу жить в своей дорогой и комфортабельной тюрьме: просто не выдержу – задохнусь!

25

АЛЕКС.

Что за... Это что, знаменитая женская логика?! Ни хрена не понял, в чём провинился и чего дорогая супруга от меня хочет!

Несколько раз сжав и разжав кулаки, я, пытаясь успокоиться, вернулся к прерванному занятию. Неторопливые размеренные движения утихомирили бушующую в груди злость и, наконец, поставив противень в разогретую духовку, я задумался. Ложиться спать поссорившись с женой – плохая идея. Я два года добивался того, что происходило между нами этим вечером. Непринуждённого общения, секса, от которого искры из глаз... кажется, я до сих пор слышу Сашкины стоны. И вот так всё прое... Потерять, в общем – не вариант!

Прихватив в гостиной журнальный столик, толкнул ногой дверь спальни и молча поставил его возле сидящей на кровати супруги. Вышел. Вернувшись, сгрузил на него бутылку минералки, два стакана и опустился прямо на пол. Сев напротив своей стервозины, скрестил ноги, положил руки на стол и поднял на неё глаза.

– Что ты делаешь? – спросила Саша настороженно.

– Приготовил стол переговоров, можем приступать.

– А вода зачем?

– Понятия не имею, но на таких мероприятиях она всегда стоит на столе.

Растерянно моргнув, жена прыснула и сквозь смех заметила:

– Воеводин, а бумаг-то нет! Какой договор подписывать будем?

– Никаких бумажных договоров между нами нет и не будет, – сообщил я невозмутимо.

– Как это нет? А брачный? – поинтересовалась она и, увидев, как я иронично выгнул бровь, поражённо прошептала: – Хочешь сказать...

– Да, Сашуль, при разводе ты получишь половину моего имущества. Я не такой крохобор, чтобы оставить свою женщину без средств к существованию. Так что, родная, будешь разводиться, или придём к взаимовыгодному соглашению?

– Второе, конечно, куда я без тебя? – ответила она поспешно, снимая камень с моей души.

– Тогда высказывай свои требования, а я буду вносить в них правки, утверждать или отклонять!

На несколько мгновений задумавшись, покусывая аппетитную губку, Сашка произнесла:

– Во-первых, я пока не готова к детям.

– Мне уже тридцать два года и пора бы обзавестись сильным пацаном или красивой девочкой. Предлагаю вариант: ни тебе, ни мне! Ты перестаёшь пить таблетки, а там как бог пошлёт.

Сомневалась супруга не меньше минуты, и всё же:

– Согласна! Второе... Я хочу работать.

– Кем? Училкой? – пришёл я в шок от такого заявления.

– Учительницей начальных классов, – поправила она ехидно.

– Нет.

– Алекс!!! Так переговоры не ведутся!

– Саша, сама подумай, охрану придётся убрать, а я не могу на это пойти. Один раз уже пережил твою смерть, и ощущения, хочу сказать, так себе. Если с тобой что-то случится, я ж рядом в гроб лягу.

– Можно устроиться в частный лицей, там своя охрана имеется, а до него и обратно меня твои амбалы сопровождать будут.

Не доверяю я той охране. Хотя, её же можно заменить... Другое дело, что отпустить свою заразу боюсь. Правда, есть