протестующих, если собственные СМИ воспринимаются большинством как источник враждебной пропаганды, то о какой легитимности действующей власти вообще может идти речь. Нынешние СМИ и Макрон — это порождение транснациональной олигархии. И чем быстрее нынешние французские элиты поймут это, начав диалог с собственным народом и последовательно реализуя его требования, тем менее кровавой будет развязка. Французский народ уже доказал главное — он, и только он является субъектом французской истории, и кучка олигархов ему не указ!

Восстание народа

Восстание «жёлтых жилетов» конца 2018 года подкралось незаметно, хотя было видно издалека. Глобалистские элиты давно уже ни во что не ставят французские трудящиеся массы, принимая законы — один чудовищнее другого и абсолютно не обращая внимания ни на миллионные манифестации, требующие оставить Франции нормальные, двухполые семьи с мамой и папой, ни на забастовки железнодорожников и авиадиспетчеров. Вы ещё живы? Поднимем цены на топливо. Всё ещё чувствуете себя французами, просыпается национальная гордость, голосуете за Марин Ле Пен? А ну-ка поддайте сюда ещё мигрантов. Такое впечатление, что уже не осталось либеральных экспериментов, которые бы не были поставлены во Франции. Вот оно, Liberté, во всей своей красе.

Корпоратократия, как определяет режим, установленный глобальной олигархией бывший американский «экономический убийца» Джон Перкинс, давно игнорирует французские массы, лишь усиливая экономический гнёт на фоне социальных экспериментов по расчеловечиванию. Именно Франция стала полем всех либеральных экспериментов. Не удивительно, что они привели к восстанию.

Студенческая революция в Сорбонне и Париже весной 1968 года проходила в тепличных условиях практически социалистической Франции, вставшей на путь потакания массам под давлением советского лагеря, демонстрировавшего максимум социальных завоеваний. 1960—1970-е годы вообще стали пиком социальных достижений в Европе, что весьма настораживало Американцев, боявшихся окончательно утратить контроль над Старым светом. Этот же период стал эталонным для послевоенной Европы в целом. Именно в эту, уже несуществующую Европу, продолжают стремиться многие граждане постсоветского пространства и стран бывшего социалистического блока, насмотревшиеся старого кино с Луи де Фюнесом и Жераром Депардье. И тем не менее, тогда, в 1968-м это привело к роспуску Национального собрания, досрочным парламентским выборам и утверждению нового состава правительства. Сейчас же оснований для смены правительства и роспуска парламента во сто крат больше, однако капитализм больше не церемонится с массами. Их разгоняют брандспойтами, калечат и расстреливают резиновыми пулями, травят газом, а в большинстве случаев — просто игнорируют. За ними больше не стоит ни социалистический блок, ни мировое коммунистическое движение, ни какие-либо идеи. Идеи в мире победившего капитала вообще больше не имеют значения. Главное — обеспечить наживой олигархическое меньшинства, а остальные пусть выживают как хотят.

Франция дошла до грани, за которой — революция. И причин для неё сейчас более, чем достаточно. Новая французская революция — это борьба за выживание, за остатки хоть какой-то справедливости, за право иметь голос и оставаться людьми. Но это же революция против издыхающей глобализации, за которую сегодня даже американский президент Дональд Трамп не готов дать и ломанного цента.

Если французы выстоят, если отстоят свою национальную гордость, если смогут сломать хребет глобальной олигархии в своей стране, уберут от власти Макрона и ему подобных, — всё это вдохновит народы Европы на последнее восстание против глобализма и его ставленников. Франция всегда была в авангарде революции, неужели сейчас не сдюжит, подняв на освободительную борьбу всю Европу?

Европа европейская или американская?

Подводя некий промежуточный итог, следует ещё раз акцентировать внимание на основном геополитическом тезисе, определяющем стратегию исторического развития Европы. С геополитической точки зрения Европа не однородна. Один сегмент представляет собой стратегический союз США и Британии. Это именно союз, в котором, по крайней мере, номинально, предусматриваются более или менее равноправные отношения между двумя столпами атлантизма: Новый свет — США и Старый свет, передавший эстафету морской «Империи» (то есть Америке) — Британия. Это Европа атлантистская, Европа морская, олицетворяющая колониальные подходы. Но есть Европа континентальная, в центре которой лежит ось Париж-Берлин. Эта Европа традиционно сухопутная, а значит потенциально способная бросить вызов атлантистской гегемонии геополитического альянса США и Британии. Континентальная Европа, в терминах геополитики — европейский хартленд, опасна тем, что способна выйти из-под контроля глобалистов и переориентироваться на главную континентальную силу, которая может наполнить Европу новыми энергиями Евразии, то есть на Россию. Именно по этой причине отношение со стороны США и Британии к Германии и Франции — настороженное, а предлагаемый союз — не равноправный. Задача англосаксов — подавить континентальные энергии Европы, держать Францию и особенно Германию в атлантистской узде, жёстко контролируя их элиты и насаждая свою геополитическую логику, то есть по сути используя эти страны в качестве колоний.

Эти две Европы представляют собой различные реальности: атлантическая — морская и континентальная — сухопутная, однако обе они находятся сегодня под геополитическим контролем всё ещё удерживаемого глобалистами Вашингтона. Одна — как равноправный союзник, другая — как оккупированная, подавленная, лишённая собственной геополитической воли и склонная к бунту колония. Таким образом, нынешняя Европа — это две разные составляющие европейско-американского мира или, как его определяют некоторые западные политологи, «Богатого Севера», это две геополитические линии — Европа атлантистская, и Европа евразийская. И модель грядущей эпохи, которая придет на смену американскому миру, эти две геополитические реальности представляют себе совершенно по-разному.

Да, сегодня Франция, управляемая ставленниками транснационального капитала, не только лишена какой-либо геополитической субъектности, но и слаба экономически. Поэтому зачастую она вынуждена идти на поводу у Германии. Которая, в свою очередь, через абсолютно лояльную и предсказуемую с точки зрения атлантистской стратегии элиту полностью подчинена Вашингтону. А тот диктует через неё свои условия всему Европейскому Союзу: либеральные рецепты, которые касаются как финансовой сферы, так и общественно-политического устройства и сдерживают развитие экономики ЕС, одновременно превращая Европу в плавильный котёл «расчеловечевания». И то и другое на руку глобалистам Соединённых Штатов Америки, ведь их задача — сохранить свой контроль над европейским пространством, обеспечить его управляемость. Поэтому, чем сильнее американское присутствие в экономике ЕС, тем меньше шансов у европейцев вновь обрести свободу, выкарабкаться из затянувшегося кризиса, в который Америка загоняла Европейский Союз в течение последних десятилетий. Сегодня при обсуждении каких бы то ни было стратегий внутри ЕС акцент делается на евроатлантическую экономическую интеграцию, на сближение с США в ущерб сближению с Россией. Между тем Россия является — если смотреть на развитие экономики Европейского Союза прагматически, без политики — главным партнёром, способствующим реальному развитию экономики Европы. Хотя бы в силу того, что только Россия имеет возможность обеспечить её энергетическую безопасность,