чем клинок разрубает мальчишку, тот изворачивается, кусает шныря за палец. Вскрикнув, Пек выпускает мальца, трясёт рукой.

— Ах-ты, гнида мелкая! Щас сдохнешь! — вопит сослуживец.

И в этот момент из-за печки выскакивает худенькая девушка со сковородкой в руках! Подскочив к оторопевшему Пеку, селянка с силой опускает предмет утвари на его голову. Тот не успевает увернуться, и сковорода попадает по подбитому мягкой подкладкой шлему. Раздаётся звон, шнырь грязно ругается, и снова замахивается мечом — на этот раз на девушку.

У неё нет ни шанса увернуться!

Всё это происходит за какую-то пару мгновений и то, что я делаю дальше… За такое меня смело можно отправлять под трибунал.

Меньше чем за удар сердца я вызываю перед собой символ Ар-Кэх — тонкий, едва видимый — и выпускаю его прямо Пеку в голову. Магический знак пробивает солдата насквозь, он мгновенно обмякает и падает на пол как подкошенный.

Я не могу поступить иначе… Это ведь не чернокнижники, не воины, и даже не взрослые, сильные мужчины! Всего лишь испуганные дети.

Девушка и мальчик, замерев, смотрят на меня, а я на них…

В первую секунду кажется, что я сошёл с ума. Эта селянка невероятно, просто невозможно сильно похожа на Изабель! Тот же разрез глаз и их изумрудный цвет, те же губы, такая же фигура — даже возраст почти такой же, может, всего на пару-тройку лет помладше!

Но приглядевшись, я вижу, что девушки всё же отличаются. У ялайки более грубое лицо — чуть шире скулы, слегка неровный нос, выше лоб и волосы не золотистые, а серебристые. А один из глаз совсем не зелёный, а тёмно-синий, почти фиолетовый.

Словно заворожённый, несколько ударов сердца я смотрю на этих детей. Девушка крепко держит сковородку, её ноздри воинственно раздуваются, но в мечущемся взгляде виден страх. Мальчишка испуганно вцепился ей в юбку.

Что же с ними делать?

— Ты меня понимаешь? — тихо спрашиваю я.

Пару мгновений она молчит, затем кивает.

— Хорошо, — поджав губы и заставляя ум работать быстро, киваю. — У вас есть подпол?

— Да.

— Спрячьтесь там. Когда мы уйдём, подождите колокол, а лучше — два или три. Потому соберите вещи и уходите. Понятно?

— Да.

— Прячьтесь. Мне нужно разбудить его, — я киваю на Пека. — Он не должен вас видеть.

Они напряжённо смотрят, не торопясь делать то, что я велю. Будто ждут, что в любой момент передумаю и зарублю их без жалости!

— Зачем т-ты пришли? — наконец, с надрывом спрашивает девушка. Её голос очень необычный, смягчающий все звонкие звуки в словах. Я слышу сильный акцент, — Зачем убили… Нас? Мы просто сеять поля, охотиться! Мы не воевать!

— Я не… — я теряюсь с ответом. — Не знаю…

— Почему?

— «Почему» что?

— Почему ты… Спасёшь нас? — подобрав слова, спрашивает девушка. — Или хочешь обман, сжечь? Я лучше умереть в бой!

— Нет, нет, нет! — я вскидываю руки и оглядываюсь на дверь, проверяя, не идёт ли сюда кто. — Пожалуйста, поверь. Я бы уже вас убил, если бы хотел. Но не хочу! Я убиваю только воинов. Не детей!

— Рассам алатар кенера! — сквозь слёзы бросает мальчишка, и я вопросительно смотрю на девушку.

— Я не знаю ялайского.

— Брат сказать, что вырастет и убьёт вас всех.

Обдумав ответ, я киваю:

— Тогда ему нужно спастись сейчас. Прячьтесь, прошу. Скоро сюда могут прийти другие. Они не будут с вами говорить.

Ещё пара настороженных мгновений и взгляды, полные сомнений.

— Поклянись.

— Клянусь.

Девушка кивает, берёт мальчишку за руку и уходит в северный угол дома. Отодвигает камышовую циновку, поднимает люк и велит брату спуститься в подпол. Затем поворачивается ко мне.

— Ты. Как тебя звать?

— Хэл, — сглотнув, зачем-то я называю своё настоящее имя. — А тебя?

— Иссель.

— Береги себя, Иссель, — говорю я, указывая на люк, — и защищай брата также яростно, как сегодня. Сидите тихо.

— Хорошо, — очень серьёзно отвечает девушка, спускается, и уже снизу добавляет. — Спасибо, Хэл. Ты враг, но другой.

Я ничего на это не отвечаю. Закрыв за детьми люк, накидываю сверху циновку, а затем, подойдя к Пеку, вызываю символ Ар-Кой, «Помутнение», и Ар-Наг, «Пробуждение»… Надеюсь, всё сработает.

Как только магические знаки по очереди касаются шныря, он стонет, усаживается на пол и рассеянным взглядом смотрит на меня.

— Что… Что произошло?..

— Ну ты даёшь, идиот! — рявкаю я, включившись в роль. — И меня ещё с тобой в пару поставили! Да ты же просто увалень!

Я выписываю Пеку затрещину, но больше для того, чтобы он поскорее пришёл в себя.

— Ай! — вопит он. — За что?!

— За то, что под ноги не смотришь! А если бы ты не об ухват запнулся, а там капкан стоял?!

— Я что, упал?

— И башкой своей тупоголовой саданулся!

Пек проводит рукой по шлему, нащупывает небольшую вмятину.

— Не помню…

— Ну отлично, у тебя ещё и сотрясение может быть! — я продолжаю разыгрывать комедию, с облегчением понимая, что шнырь не помнит как на него напал парнишка. — Пошли, растяпа!

Рванув Пека за шкирку и не дав ему опомниться, выталкиваю сослуживца из избы и выхожу следом, бросив прощальный взгляд на циновку.

При всей ненависти к тёмным — я не опущусь до того, чтобы убивать ни в чём не повинных детей…

* * *

Мы не находим здесь ничего, что хотя бы отдалённо напоминает данные имперской разведки. Ни Келауров, ни тёмных артефактов, ни зелий, ни даже оружия. Никаких следов, что отсюда готовили нападение на наши земли…

И тем не менее, поселение вырезается под корень…

Ту хибару, в которой я прячу девчонку с братом, не проверяют — потому что у меня среди сослуживцев уже есть авторитет. Никто даже не думает, что я могу обмануть своих. К тому же тайников в крестьянских домах почти не сделать — настолько они малы и просты, даже подпол есть не в каждом. У “чёрного отряда” имеются наводки на определённые места — землянки и подлёдные схроны на берегу ручья, но и там кроме скудных запасов продуктов, мяса, зерна и пива не находится ничего подозрительного.

Так что Эйрик после неудачных поисков велит всё сжечь…

Теперь деревня позади