Первым остановился оборотень, у которого уже, по всей видимости, круги были перед глазами, так усердно он раздувал Эллиане щеки.

— Что это значит?

— Уходя отсюда вчера вечером, я погрузила ее в глубокий, я бы сказала, очень глубокий сон. Мне, грешной, и в голову не могло прийти, что два студента целительского факультета попрутся кормить ее кашей! Мать вашу, кашей с орехами и сухофруктами! — бросила я взгляд на тарелку, что сиротливо стояла на полу. — Женщину, которая нормально не питалась несколько месяцев, уж точно! Вы, что совсем полоумные?! Она спит, идиоты! Прекрати давить ей на грудь, у нее от тебя сердце встанет! — еле сдерживаясь, чтобы не перейти на банальный крик, шипела я. — Откуда вы такие взялись? Вы что людей только на картинках видели? Чем вы занимались три года в вашей богадельне, — раздражено смахнув прядь волос с глаз, поинтересовалась я, когда Лил наконец соизволила слезть с больной.

— Мы только в этом году начали изучать людей, — промямлила она, — у нас должен был быть спецкурс по ним…

— Что? — поинтересовалась я. — Спецкурс? — кажется, меня опять начинало трясти, потому, я решила просто закрыть эту тему. Не хочу. Сейчас опять расстроюсь, расклеюсь, потеряю время, а как результат — головная боль. — По фиг, — решительно отчеканила я. — Потом. Лучше идите и соберите свои вещи, скоро уходим.

Как только за оборотнями закрылась дверь, мы с Китом остались наедине с Терезой.

— Зачем ты усыпила ее? — прямо спросил парень.

На мгновение я задумалась, почему обыкновенный мальчик, которого никто и ничему толком не учил, задает вопрос, который начисто проигнорировали те, кто избрал для себя путь целителя?

— Она не вспомнит о том, что была здесь, — просто сказала я, заворачивая тело женщины в простыню, на которой та лежала. — Завтра придет в себя в имперском госпитале, откуда мы ее и забрали, — продолжая упаковывать женщину в своеобразный сверток, говорила я.

— Каким образом она там окажется?

За что мне нравился этот парень, так это за его способность говорить по существу. Закончив с «Терезой» я подошла к Киту, достав из кармана невзрачную цепочку, на которой висело три таких же непримечательных колечка.

— Ты, поможешь мне, — расстегивая цепочку, продолжила я — первое колечко это щит; второе — тень, которая скроет тебя, когда тебе будет это необходимо; третье — не позволит замутить разум. Я прошу тебя всегда и везде носить это на себе. Никогда не снимай это, не меняй, не дари, не продавай и отдай только тогда, когда не сможешь сам стоять на ногах. Когда старость придет к тебе. Слово рода, Кит, — потребовала я.

Некоторое время он смотрел на меня своими необыкновенными зелеными глазами, точно пытаясь отыскать ответы на свои вопросы, увидев их на самом дне моих глаз.

— Это означает, что ты не прогонишь меня?

— Зависит от тебя, — посмотрела я на цепочку в своих руках.

— Слова рода… — кажется, он хотел сказать что-то еще, но почему-то передумал, вместо этого наклонился так, чтобы я смогла застегнуть на нем связь амулетов, что когда-то досталась мне, как свадебный подарок. На мне самой сейчас была такая же связка, только третьим колечком был медальон перехода.

— Почему мы не взяли твоих студентов с собой? — ворчал Кит, потому как тащить женщину в импровизированном гамаке, приходилось нам двоим.

— Они идиоты, — пыхтела я в ответ.

В Аланис царила ночь. В центральном госпитале и того хуже, тут старались экономить и просто так свет не жгли, а в отделении для лежачих больных еще и шторы задернули.

— Зато сильные, — раздалось сдавленное пыхтение в ответ.

— Да, в ней весу-то… — фыркнула я, имея в виду больную.

— Да, и в нас тоже, — донеслось мне в ответ. Тут и не поспоришь.

— Ищи лучше пустую кровать, — посоветовала я.

— Не вижу я ничего, может, на полу положим? Утром все равно найдут, — предложил пацан, а я невольно прониклась предложением.

— Нет, — неохотно помотала я головой, — она может простыть…

Не успела я договорить, как ноги «Терезы», которые были со стороны Кита, шлепнулись на пол. Малявка отпустил простыню.

— Чего творишь? — возмутилась я.

— А, как же я? — яростно зашептал пацан.

— Чего ты? — поинтересовалась я, когда тело «Терезы» начало заваливаться на бок и съезжать на пол.

— Меня, значит, можно на пол, да еще и под кровать, а ее — нет? — возмутился парень.

С трудом припомнив, когда такое было, и невольно покраснев, вспомнив детали происшествия, я осторожно отпустила кончики простыни, пока ко всем бедам женщины не прибавился еще и разбитый нос.

— Ну, не то, чтобы можно, просто так получилось, — попыталась оправдаться я. — И, потом, я же тебя не одного положила, тебе тепло было, — попыталась показать положительный момент в случившемся, сказала я.

Улыбка, которая появилась на лице Кита, в царившем полумраке показалась зловещей.

— Либо кладем ее тут, — указал он пальцем на пол, либо тут, — ткнул он явно на несвободную койку, только вот, кто там лежал, в темноте было не разобрать совершенно. — Бегать по всему отделению в поисках свободной койки для тела, когда тебя ищет главный Ариен, не самая лучшая идея, — привел свой главный аргумент Кит.

Дневник Кирана, случайные выдержки.

"Бывают моменты, когда ты просто жив. Бывают, когда мертв. Это моменты бытия. Жизнь кружится, словно колесо, раскрученное в вечности. Верх, низ, верх, низ…Создание, рождение, взросление, угасание. Этапы, которые подвластны всем. Или почти всем. Мне — нет. Раньше нас было больше. Когда ты не один вечность не кажется таким уж невыносимым бременем. Когда твое сердце наполнено любовью, интересом, радостью, то и вечность твоего бытия становится удивительным путешествием, у которого не предвидится конца. Мое счастливое путешествие закончилось ни одно столетие назад. К чему же я пришел в итоге? Что досталось мне от прожитых лет? Пепел, тлен, ненависть. Хотя нет, я все еще пытаюсь внушить себе, что ненавижу. Это чувство, как говорят, заставляет находить смысл жизни даже, когда его нет. Но вместо любви ко мне пришла пустота. Всепоглощающая, холодная и точно похожая на ледяной кристалл, обдирающий своими острыми гранями все, что осталось у меня внутри. Я научился не замечать боль. Она стала ничем. Я научился не смотреть по сторонам, с интересом вглядываясь в каждый новый день. Мой дар перевернулся, а вместе с ним что-то изменилось и внутри. Раньше я часто просыпался от того, что мне казалось, я замерзну во сне. Не мог согреться часами, пытаясь урвать крохи тепла у мира вокруг. Я научился с этим жить.

Не сразу мои глаза открылись на то, что произошло с нами. Как далеко не сразу я смог начать двигаться вперед. Мой мир рухнул. Мой дар, то единственное, что могло бы удержать меня наплаву, превратился в то, что еще больше тянуло ко дну. Всю свою сознательную жизнь я боролся со смертью, чтобы в итоге стать ее предвестником. Какая ирония? Ни один год прошел прежде, чем я узнал наверняка, для чего все это было. Но мне так холодно внутри, что кажется, я даже не был особенно удивлен в тот момент. Одно я знаю точно теперь, порой, чтобы что-то изменить, стоит начать с чистого листа… мой Бог знает, о чем я. Стоит лишь найти того, чья жадность будет столь же ненасытной, как и того, кто все это начал, и они сами все сделают. Как забавно, что даже сейчас, я ограничен собственным даром. Даже сейчас…"