Разбросанные повсюду Барби тоже покрывала кровь. А еще они были раздеты догола. И бесстыжая кукольная нагота резала глаз, несмотря на потоки крови, почти полностью укутавшие их жутким алым покрывалом.

Гален тоже была раздета. Но у нее почему-то оказались длинные распущенные волосы, и этот ослепительный поток; живого рыжего пламени так привлекал к себе взор, что Лукас не сразу обратил внимание на ее наготу. Она так старалась укрыться под этой вуалью из теплой волнистой меди, словно соблюдение приличий было для нее важнее крови, текущей из ран на груди и на шее.

И из ее глаз.

Даже стараясь спастись, она продолжала пытаться соблюсти эти приличия.

Вот наконец двери лифта. Еще миг — и она окажется на свободе.

Но бронзовые двери и не подумали распахнуться! Несмотря на все ее отчаянные просьбы и мольбы.

И снова она вынуждена была искать спасения в бегстве. Поиск выхода привел ее на кухню. Но это была не его кухня: какая-то жалкая каморка, оказавшаяся для Гален ловушкой. Мышеловка цвета авокадо, в которой не осталось ничего от снежной белизны и сверкающей стали полок, все стало тусклым и серым.

Нет, все же что-то сверкнуло, привлекая взгляд. Мясницкий разделочный нож на полке над раковиной.

Гален заметила оружие. Маньяк и Лукас, смотревший его глазами, — тоже.

И убийца был готов позволить Гален схватить сверкающий нож и даже пустить его в дело, чтобы она поступила с ним так же, как намеревался поступить с ней он.

«В глаза, в глаза! — повторяло чудовище. — Ну же, ударь меня в глаза!»

Лукас видел нерешительность Гален, борьбу между ужасом и искушением выполнить жуткую просьбу, а в следующий миг услышал ее крик: «Нет! Нет!» — и она каким-то образом выскочила из кухни и снова оказалась в его пентхаусе.

Скорее, скорее в гостиную!

Туда, где среди разбросанных голых Барби еще не высохли потоки крови.

Отчаянный бег Гален невольно замедлился — ей захотелось помочь своим куклам, расправить их спутанные локоны, прикрыть пластиковые тела, чтобы сохранить им хотя бы видимость приличия и независимости.

Однако она не посмела остановиться. Убийца продолжал свою охоту, упиваясь ее страхом, смакуя его и предстоящее убийство.

В поисках спасения она выбежала на выложенную белым кирпичом террасу, смотревшую на Манхэттен с высоты двадцать второго этажа. Пурга взметнула над ней вихрь из сверкающих, острых кристалликов льда, но Гален не почувствовала холода.

Вот сейчас она вознесется в небо на облаке из пушистых снежинок. Все, что для этого нужно, — забыть про страх и шагнуть за край террасы, прямо в кружащийся перед ней вихрь.

«Ты никуда не полетишь! — отчаянно звенело у Лукаса в мозгу. — Ты разобьешься! Погибнешь!»

Но Гален не слышала мольбы плененного внутри убийцы Лукаса. Стоя на краю террасы, она смотрела на убийцу так, как еще недавно смотрела на него, Лукаса, и в ее глазах он видел не страх, а надежду.

Надежду и веру — словно ее удивительные глаза цвета зимнего небосвода увидели предвестие весны, которую она так ждала, в которую не могла не верить. Иначе не было бы этой счастливой улыбки, этого чувства свободы. Свободы от него. Свободы от них обоих.

Гален застыла на миг на широком кирпичном парапете, вольно раскинув руки. И вот сейчас она сделает выбор — чтобы взлететь и упасть, оставив его, снедаемого таким невыносимым одиночеством…

Лукас очнулся мгновенно, словно его жестоко встряхнули. Сна не было, но в ушах все еще звенел пронзительный вопль, сотрясавший мрачные глубины подсознания.

Сидя в непроглядной тьме, он старался успокоиться, нащупать в себе источник силы, способный развеять ночные кошмары.

В его спальне не было будильника, только наручные часы, лежащие на столике возле кровати. Однако Лукасу не требовалось сверяться с ними, чтобы точно знать, какое время они покажут. 3.13. Неужели Женский Убийца снова рыщет по городу в поисках жертвы? Так скоро?

Но в следующую секунду Лукас понял, что это не так. Маньяк просто старается лишний раз припугнуть охотника.

А может, это Гален удалось прорваться в его сон? Гален. Такая хрупкая, отважная и прекрасная!

Такая обнаженная!

Пожалуй, ему пора за работу. Не важно, что на дворе еще ночь.

Лукас решительно поднялся с постели, принял душ и привел себя в порядок четкими, скупыми движениями человека, видящего перед собою цель.

Дверь в ее спальню оказалась не только не заперта, но даже не до конца прикрыта. Следует ли это считать приглашением — или предостережением?

Лукас должен был увидеть все сам. Ему сразу стало ясно, где спала Гален. На самом краешке своей просторной кровати под балдахином, как будто она все еще оставалась в квартире, снятой для нее телестудией, и делила жизненное пространство с пестрым ворохом цветных обрезков и выкроек.

Но самой Гален в спальне не оказалось. Лукас постарался успокоить себя — она наверняка в гостиной. Сидит на диване в окружении Барби и шьет, верная своему обещанию — доставить новую партию кукол Кейси и ее больным девочкам.

Но коробки с куклами стояли нераспакованные, все Барби были спрятаны внутри. Значит, она отправилась на кухню. Конечно, после того жалкого подобия ужина и чашки чаю проголодается даже такое хрупкое создание, как Гален Чандлер.

Но на кухне тоже не было ни души, и посуда на полках отблескивала в сумерках, словно глаза призраков.

Неужели Гален успела нарушить только что данное ему обещание? Неужели в 3.13 она выскользнула из дома на встречу с убийцей, скованная его угрозой прикончить очередную жертву, если получит отказ?

Нет, в это Лукас не хотел верить. Он чувствовал, как его снова начинает затягивать в липкую паутину между снами и явью. Гален не могла уйти на тайную встречу. Она не сумела бы открыть двери лифта, даже если бы плакала и умоляла бездушную бронзу расступиться.

Однако этот успокоительный довод оказался на редкость коварным, и Лукас встревожился еще сильнее. Ведь если Гален не удалось совладать с лифтом, что мешает ей отыскать тот, другой, путь навстречу смерти?

Лукас почти бегом миновал то место, где видел во сне растерзанных, залитых кровью Барби, и сам не заметил, как оказался возле широкой стеклянной двери, открывавшейся на выложенную белым кирпичом террасу.

Ее покрывал толстый пушистый ковер снега. Снег падал и сейчас. Снежинки реяли в воздухе, кружась в сверкающем легком вихре, и ложились на землю девственно-чистым покровом. За те недолгие часы, что он спал, над Манхэттеном разгулялась настоящая пурга.

Легкие отпечатки ног в теннисных туфлях еще были видны на этом непорочном покрове. Кто-то здесь пробежал? Кто-то старался уйти от опасности? И лейтенанту Лукасу Хантеру снова пришлось напомнить себе, что ничего не могло случиться и это был просто сон.