В тот момент, когда Цин Ни рассуждала, как поменять свою систему ценностей, подошёл болтун Ван Чэнь со своей компанией.

– Юрист Ван, ты так рано пришла, что даже массаж от симпатичного парня не заказала? Ха-ха.

– Он сел в самый центр. – Юрист Ван, может, выберете нам блюда? С вашей стороны видней.

Цин Ни стояла и сомневалась, сколько и что заказать. К ней подошла главная официантка, спросила, нужна ли помощь. Цин Ни попросила её помочь с выбором, в два счёта официантки накрыли стол. Он весь был уставлен блюдами: рыба, мясо, овощи, фрукты, стол ломился от яств.

Ван Чэнь закинул ногу на ногу и подозвал официантку:

– Принесите нам что-нибудь из горячительных напитков.

– Господин, у нас есть неплохое бесплатное пиво собственного производства, принести? – широко улыбаясь, спросила девушка.

– Бесплатное? Разве бесплатное может быть хорошего качества? Не надо! Принесите шеньянское в бутылках, – прикрикнул Ван Чэнь.

– Господин, бутылка шеньянского пива стоит двенадцать юаней.

– Давайте.

Один из друзей Ван Чэня сказал, что не пьёт пиво, он заказал ему знаменитую китайскую водку. Этот друг сначала сидел тихо, прятал голову в плечи, а закончил шумными криками в полдвенадцатого ночи, как раз перед тем, как надо было есть лёгкую закуску перед сном. Цин Ни тем временем подсчитывала деньги, переживала, что денег в мешочке не хватит. Она заметила, что друзья секретаря Ван Чэня не знакомы друг с другом. Также она поняла, что с каждым из них у Ван Чэня было какое-то дело.

Сначала Цин Ни сражалась с закрывающимися от сна глазами, но после двух бутылок пива взбодрилась. Ван Чэнь весь вечер ругал какого-то руководителя в судебной палате, говорил, что он всё время вставляет ему палки в колёса. Пожилой мужчина, который стриг ногти на ногах, сказал, что у него есть знакомый, занимающий высокий пост в городе, он может помочь Ван Чэню улучшить его ситуацию.

Человек, который говорил на южном диалекте, занимался продажей строительных материалов. Ван Чэнь как раз делал ремонт у себя в квартире, он хотел заказать у того человека керамическую плитку, но южанин сказал, что ему не заплатили за товар, поэтому он хочет подать в суд на должника, и просил помощи у Ван Чэня. Оставшиеся люди тоже имели некие дела с Ван Чэнем, у них у всех были к нему просьбы. Ван Чэнь вёл себя немного несдержанно, всё время попусту болтал и матерился.

Цин Ни чокнулась по очереди со всеми и произнесла тост в честь Ван Чэня.

В половине двенадцатого раздался бой часов, в зале опять прибавилось народу. Атмосфера уже не была похожа на ту, что за ужином, все были навеселе, пели песни то затихая, то вспыхивая вновь.

Цин Ни заметила, что Ван Чэнь исчез, она спросила у официанта, куда он ушёл, она сказала, что он только что вышел из зала. Она даже не обратила внимания, но испугалась, что без него наступит неловкое молчание. Она даже сама встала и произнесла несколько тостов и выпила несколько стаканов пива.

Как раз когда Цин Ни поднимала стакан, к ней подошла официантка, сказала, что кто-то из комнаты номер четыреста три просит её подойти.

Она вслед за официанткой прошла через огромное количество коридоров и помещений, через спортивный зал, в котором до сих пор кто-то занимался. Она и представить не могла, насколько огромная эта баня, и как много помещений в ней. В коридоре на определённом расстоянии стоял обслуживающий персонал, как только приближался гость, они сразу здоровались с ним.

У Цин Ни закружилась голова, а под ногами стало очень мягко, как вата.

Официантка остановилась, Цин Ни увидела цифры на двери четыреста три. Официантка постучала в дверь, без результата, она тихонько толкнула её, и дверь тут же открылась.

– Пожалуйста, проходите.

Официантка отошла в сторонку. Цин Ни думала, что это всего лишь отдельная комната в ресторане, чтобы ужинать, но здесь было очень тихо.

Только Цин Ни зашла в комнату, официантка закрыла за ней дверь. Это был номер, как в гостинице, в одной комнате по середине стоял стол и четыре стула, Цин Ни присмотрелась – это был электронный стул для игры в маджонг, за ним стоял телевизор для караоке, в холодильнике было представлено разнообразие алкоголя. В комнате никого не было и стояла тишина. Цин Ни без задней мысли открыла дверь, которая находилась внутри комнаты. Очень странным было то, что во второй комнате, кроме шикарной двуспальной кровати, не было ничего. Свет приглушили, как в пятизвёздочной гостинице.

Комната была убрана чисто-чисто, как будто до этого в неё никто и не входил.

Цин Ни стояла в центре комнаты на ковре и размышляла, с какой целью официантка позвала её сюда. Вдруг она услышала позади себя звуки в ванной, резко повернула голову и пришла в шок от увиденного, влияние выпитого алкоголя только усилило испуг. Перед ней стоял полностью голый мужчина, половой член у него стоял, как гребень у разъярённого петуха. Это был Ван Чэнь! Цин Ни узнала его по искривлённому лицу. Она дрожала от страха и в то же время чувствовала себя неловко.

Ван Чэнь с замутнённым взглядом, еле волоча ноги и спотыкаясь, набросился на Цин Ни. Но только его рука коснулась Цин Ни, он упал на колени. Ей хотелось как следует пнуть его, но она засмеялась и обошла его со стороны, направляясь к двери. Таким образом она хотела дать ему понять, что восприняла его поведение, как шутку.

Потом Цин Ни поняла, что вернуться в ресторан и позвать друзей Ван Чэня, чтобы помочь ему, было большой ошибкой.

Цин Ни тихо сказала им пойти в комнату номер четыреста три и привести Ван Чэня обратно в ресторан. Все, кроме пятидесятилетнего изрядного подвыпившего человека, ушли за ним. Через двадцать минут они вернулись, держа под руки шатавшегося во все стороны Ван Чэня. С этой минуты Ван Чэнь стал врагом для Цин Ни. Эти люди увидели обнажённое тело Ван Чэня, лежавшее на полу, из его носа продолжала течь кровь. Они подумали, что он с Цин Ни был в отношениях, а когда обратили внимание на его безобразную внешность, то поняли, что это невозможно. Но так или иначе он находился в одной комнате с Цин Ни голым. Цин Ни, заметив смущённый вид Ван Чэня, начала сожалеть. Она знала, что теперь их отношения испортились, и решила руководствоваться правилом лисы, у которой не было возможности съесть виноград, и она говорила, что он