И тут я вспомнила слова того же Заревича: именно так он описывал конкурентов фирмы «Стартел». Да-да, точно, я не ошибаюсь. Он так и выразился: «У них бандитская внешность».

Хотя… Бандитов, гангстеров, разбойников и просто приколистов-наркоманов на нашем свете и в нашем городе водится немало, и внешность их, конечно же, не отличается ангельскими чертами, поэтому человек, разговаривающий сейчас с Заревичем, мог вовсе и не быть конкурентом Гольстера. Но у меня все-таки возникло такое чувство, что я не ошибаюсь.

Как же фамилия директора конкурирующей фирмы? Я слышала ее совсем недавно, а сейчас никак не смогла ее вспомнить. Но время поджимало, злость на Заревича усиливалась, и наконец директорское имя всплыло из глубин памяти — Рыков. Выходит, это ему Заревич назначил встречу, чтобы сообщить интересующую обоих информацию.

Следующая фраза гольстеровского зама напрочь развеяла все мои сомнения:

— Рыков, только без обмана. Ты знаешь, что я не люблю шутить.

— Обойдемся без угроз, — как-то уж чересчур вежливо ответил «конкурент». — Ты лучше за свою Верочку поручись. Что-то я ей не доверяю. Может настучать… Тогда, сам понимаешь, нам несдобровать.

— Что ты тут слюни распустил. Несдобровать! Я сказал, что все будет, как мы договаривались, значит, так оно и будет. А если Верка пикнет, я не постесняюсь. Ты же знаешь, стреляю я метко.

Мне так стала интересна реакция Рыкова на это недвусмысленное заявление Заревича, что я рискнула и еще дальше просунула свой нос между дверью и косяком, даже привстала, чтобы лучше видеть, и взглянула на его лицо. Зрелище, конечно же, неописуемое: Рыков скривился в каком-то подобии улыбки, но было заметно, как его маленькие глазки забегали, а сам он растерялся, как жалкий трус, не находя слов после такого признания Заревича.

— Тише, Витя, нас могут услышать, — наконец выдал он, снова растягивая слова.

Этот человек, похожий на отъевшегося хомячка, был таким неповоротливым «тормозом», что, глядя на него, хотелось зевать. Как еще Заревич не впадает в летаргический сон после длительного общения с ним. Быстро у него двигались только глазки, а в каждом жесте Рыкова чувствовалась душевная слабость и что-то еще такое… Ага — способность в любую минуту предать мать родную ради своего шкурного интереса.

Наблюдая за поведением Заревича и Рыкова, я пришла к выводу, что они находятся в неравном положении. Заревич явно занимает позицию лидера. Рыков же — размазня, которому больше всего подходит определение «ни то ни се». И для чего Заревичу понадобилось с ним связываться? Непонятно. С какой целью он намерен делиться сомовскими деньгами, тоже оставалось для меня большой загадкой.

А между тем Инну Гольстер похоронили, а настоящий убийца все еще разгуливает на свободе. Думай, Таня, думай!

Обсудив общее дело, сообщники собрались расходиться. Заревич встал первым, как ни в чем не бывало расплылся в улыбке, пожал Рыкову руку и вальяжно направился к выходу. Со злости мне захотелось догнать его и вылить ему в морду содержимое какой-нибудь бутылки. Но, естественно, я не стала претворять в жизнь эту идею.

Выходя из неудобного положения, в котором пришлось пребывать на протяжении всего разговора «бизнесменов», я почувствовала, как сильно затекли мои ноги. Выпрямившись, я пошатнулась и угодила прямо в шкаф, сверху донизу набитый разной кухонной утварью. Стеклянные чашки, металлические тазы, сотни вилок и ложек высыпались из своих привычных ниш, создав неописуемый грохот, от которого у меня заложило уши. От неожиданности я раскрыла рот и застыла, не зная, что делать.

Заревич резко повернулся и быстрым шагом направился в сторону подсобки. Я сделала два шага назад, потом сообразила наконец, что нужно сматываться, и как угорелая понеслась на улицу. Захлопнула за собой дверь черного входа, быстро слетела с лестницы и побежала к своей машине. Бежать пришлось не по той дороге, по которой я шла сюда. На улице стояла непроглядная темнота, и ориентироваться приходилось только по слабому свету, падавшему из окошек частных домов, окружавших захолустное кафе. Пробежав несколько метров, я перешла на шаг и остановилась в самом темном месте. Сильно подморозило, и на бегу я рисковала сломать здесь руки-ноги, а то и шею. К тому же я была уверена — Заревич не станет гнаться за мной, ведь для него логичнее подумать, что создала шум, свалив посуду, та самая одинокая официантка, на которую он направлял свой пистолет.

Погони действительно не было, и я спокойно двинулась дальше.

Когда я подошла к своей машине, то услышала, что Заревич и Сергей завели двигатель своего навороченного джипа и начали разворачиваться. Сделать это в нынешних климатических условиях было весьма нелегко, и я из ехидства пожелала им счастливого пути. Потом села за руль, но трогаться с места пока не собиралась. Пусть сначала разъедутся мои «подопечные».

Наконец мимо меня промчался, урча мотором, джип, а вскоре протащился Рыков на обыкновенной, причем не совсем новой «шестерке». Да, кажется, ему лишние денежки не помешают… Я никак не могла предположить, что опасный конкурент Гольстера ездит на такой машине. Скорее всего, Заревич просто дурил мне голову, рассказывая про конкурентов. Он же не дурак, чтобы наводить меня на след своего подельника!

В машине было холодно. Я поежилась, жалуясь самой себе на такую вот холодную и голодную жизнь, потом повернула ключ зажигания и сразу же включила печку. Что ж, пора домой. Сегодня я много чего узнала. Да все такое интересненькое, просто страсть!

* * *

Наконец-то мне удалось поесть по-человечески. Я заехала в ночной бар, заказала себе горяченького, чем привела в замешательство скучающего бармена. При этом наорала на него за нерасторопность, брякнула на стол крупную купюру и потребовала всю сдачу, до единой копеечки. Такой злобной я бываю только после тяжелых столкновений с плохими дяденьками — бандитами.

С удовольствием я уплетала жареную картошку с жареным мясцом и овощным салатом, запивая их кофейком, который в этом заведении оказался достаточно хорошим, и постепенно добрела. Кроме меня, в баре обитала троечка девиц, отличающихся довольно фривольными манерами, и четверо их кавалеров. Один из мужчин почему-то сидел в стороне. Наверное, на бедолагу никто не «клевал» — уж очень мордой не вышел.

Увидев меня, одинокий мужичок взбодрился, подумав, что и ему может «обломиться». Я зыркнула в его сторону, как рассвирепевшая львица, но даже такой убийственный взгляд не остудил его пыл. Он с некоторым трудом поднялся и направился к моему столику.

— Девушка, вы скучаете? — нагло спросил он почти бабьим голосом.

— Нет, веселюсь. И прошу не мешать.

Мужичок уставился на меня круглыми неморгающими, прямо-таки рыбьими глазами, озадаченно погладил себя по блестящей лысине и поплелся на прежнее место весьма заплетающейся походочкой.

— Смотри, куда идешь! — прикрикнула на недотепу одна из веселящихся женщин.

Сразу было видно, что за сегодняшний вечер компания употребила немало спиртного и гулянка находится в самом разгаре. Девицы пытались запевать любимые всеми народные песни, но языки их не слушались, и вместо привычных слов получалась какая-то ерунда.