Я не хотела задумываться о будущем или искать подвох в нынешней ситуации – просто пила из чаши блаженства, прикрыв глаза. Я даже не мечтала – казалось, что ничто не может сравниться с чувствами, вдруг вознёсшими высоко в небо, под самое солнце.

Когда взлетаешь так высоко – знай: падать оттуда всегда больнее.

Счастье длилось недолго: луна на небе успела умереть и воскреснуть всего несколько раз перед тем, как нас настигла беда. В то утро я прогуливалась с отцом по городу, краем уха слушая жалобы толстосумов. Участились случаи неповиновения среди рабов. И тугие кошельки, набитые золотом, простирали руки к отцу за помощью, чтобы тот нашёл и осудил подстрекателя. Я усмехнулась – большинству из них для того, чтобы найти виновного в мятеже, необходимо было всего лишь подойти к зеркалу. К рабам стоит относиться так, чтобы они не чувствовали себя хуже скота, годного лишь на убой. Мысли текли лениво и в голове немного звенело: бессонная ночь, проведённая за пределами дворца в объятиях Инсара, давала о себе знать. Приятной тяжестью ныло тело после бурных ласк и где-то внутри билась приятная мысль, до невозможности сладкая…

Ничего не должно было случиться… Абсолютно ничего. Я прокручивала в голове варианты: как можно освободить Инсара от клятвы и сделать свободным, чтобы статус раба не вставал между нами, и как можно обвести вокруг пальца традиции, обязывающие меня стать в недалёком будущем женой какого-нибудь мужчины, приглянувшегося отцу…

Внезапно раздались громкие крики и, расталкивая в сторону посторонних, к правителю приблизился отряд стражи. Отец нахмурился, устремив на них свой взгляд:

– В чём дело?

– Рабы… Рабы ночью проникли на оружейный склад и разграбили его. В одном из дворцовых кварталов рабов вспыхнуло недовольство! Вооружившись, они напали на охрану.

Отец сжал губы в линию:

– Погасить очаг немедленно. Бросить все силы и не дать заразе распространиться дальше дворцового квартала.

Тревога сильно сжала сердце.

– Мы возвращаемся во дворец?

– Нет, Артемия. Это небезопасно. Мы дождёмся новостей в защищённом месте. А где твой «бессмертный»?

– Сегодня его сменяют другие стражи…

Нас окружили плотным кольцом стражи, ощетинившись копьями, и отвели в укреплённое здание в одном из кварталов города. Несколько часов прошли в томительном ожидании. Пока не стало известно, что со взбунтовавшимися рабами было покончено.

– Виновные схвачены? Есть живые?

– Есть, – доложил начальник стражи и покосился в мою сторону, – мы допросили одного из мятежников. Он утверждает, что «бессмертный» подстрекал их на восстание.

– Это наглая ложь, – спокойно возразила я, зная, что Инсар невиновен.

– Несколько мятежников указали на него, – не сдавался страж, – мы проникли в его покои. И он, увидев моих людей, сразу начал отбиваться. Был бы он невиновен – не дрался как лев, вырывая голыми руками глотки моим людям.

– Его схватили?

– Да, правитель. С больши́м трудом. Мы бы не смогли одолеть его в рукопашную, пришлось стрелять в него из лука стрелами с сонным ядом.

– Это всё, что вы можете предъявить моему «бессмертному»? – я опередила вопрос отца, задавая свои.

– Нет… В комнате под полами найдено спрятанное оружие и часть записок, передаваемых тайком.

– Артемия! – положил руку на плечо отец, видя, что я закипаю от недовольства, – мы возвращаемся во дворец немедля. Я буду сам разбираться в случившемся. А тебя попрошу не вмешиваться.

– Я хочу увидеть его.

– Не получится. Его усыпили и закрыли в темнице. Он опасен, – проворчал начальник стражи.

– Повторяю, Артемия… – повысил голос отец.

По приезду во дворец он велел мне не высовывать носа из покоев и выставил возле дверей тройную охрану, приказав не выпускать меня ни под каким предлогом. Я металась по комнате, как загнанный зверь в клетке, проведя на ногах бо́льшую часть оставшегося дня и ночи. Прислуга приносила еду, но я отмахивалась от неё.

На следующее утро ко мне в комнату вошёл сам отец:

– Всё указывает на «бессмертного». Всё и все.

– Это клевета. Я знаю.

– Все в один голос утверждают, что именно он проник на оружейный склад. У него была такая возможность. Он воспользовался преимуществом свободного передвижения. И его не единожды видели в дворцовом квартале рабов.

– До недавних пор. Я запретила ему появляться там. Он не бывал в квартале уже давно, – сорвалось у меня с языка.

– Но несколько людей упорно свидетельствуют об обратном.

– И все они, как один, лгут! Я знаю это, потому что…

– У меня ещё есть в запасе время. Мои верные люди пытаются докопаться до правды параллельно с обычными «ищейками и дознавателями».

– Отец. Он принёс клятву… Он не мог её нарушить.

– Он поклялся защищать тебя. Да. Но разве сейчас речь идёт о твоей жизни?.. Смирись с услышанным. Его держат в темнице, и там он и останется. До тех пор, пока не станут известны детали. Но шансы у него невелики. Всё говорит против него…

Отец покинул покои. А внутри меня на несколько мер времени мир словно застыл без движения. В невиновности Инсара я не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что, не найдя виновных, на него спустят всех собак. Нужно было узнать, кто за всем этим стоит, но для начала – вытащить его во что бы то ни стало. Я приказала себе успокоиться и попросила охрану призвать ко мне одну из прислужниц – юркую, неприметную, но расторопную девицу, прозванную кем-то «Мышь». Через неё я передала записку с указаниями своим верным людям.

В Далмате мне втолковывали, что какое бы ни было положение при дворе, всегда следует обзавестись собственными сторонниками. И я обзавелась. Самое время использовать их. Отец уже снял усиленную охрану, оставив лишь привычное количество стражей. Не думаю, что у меня возникнут сложности с ними… Мой план был прост: тайком передать записку Инсару и вложить через поверенных в его руки лезвие, предоставив ему разобраться с охраной, встретить в условленном месте и вывести тайными тропами.

«Мышь» вернулась через некоторое время, доложив, что всё исполнено в лучшем виде. Впереди забрезжила надежда, усиливающаяся с приближением вечера. Но вдруг в комнату вошли трое из охраны отца и, схватив меня, потащили к отцу.

Правитель прохаживался в своих покоях. Удушливо тянуло благовониями.

– Прочь, – велел отец стражам, когда меня доставили прямиком к нему, – ничего не хочешь мне сказать?

– А должна?

– Должна. Может быть, ты расскажешь, как ты спуталась с рабом… С рабом, Артемия! – голос отца гремел.

С лица схлынула кровь. Кто-то предал меня. Из моих людей. Или за нами с Инсаром следили?