Ненадолго задремавший внутри Полярника, но теперь пробудившийся и почуявший охотников зверь заставил его как следует прощупать все складки на одежде, но результата это не принесло. Пришлось сбрасывать с себя одежду и менять ее на валявшееся там же, в кузове, рабочее тряпье. Через несколько минут он уже превратился в некое подобие огородного пугала в брезентовых замызганных штанах, растоптанных кирзачах и спецовке. Дождавшись, когда перед очередной большой выбоиной грузовик сбавит ход, Полярник, не забыв прихватить сумку, выпрыгнул из кузова.

После он долго путал следы по темным переулкам, часто сворачивая и прячась за деревьями при первом же звуке приближающегося автомобиля. К рассвету он дошел до места, которое хорошо знал. Именно в этом окраинном районе ему довелось провести несколько последних лет своего детства. Или что там у Полярника было вместо него. Иван Николаевич, отчим, едва ли не каждую субботу драл его ремнем, как нашкодившего кота. Не то чтобы было не за что драть. И не то чтобы отчим был злым человеком. Проблема прямолинейного, как железнодорожная шпала, Ивана Николаевича заключалась в том, что он не умел разговаривать с детьми. Кадровый военный, он относился к ним как к своим солдатам, считая, что долг детей — беспрекословно слушаться взрослых, а долг взрослых — отдавать детям приказы и в зависимости от результатов выполнения поощрять их или наказывать. Поощрять Полярника было не за что. В округе не случалось ни одного происшествия, ни одной шалости, в которой не было бы замечено его присутствие.

Кончилось все это вполне закономерно. Полярник ввязался в драку стенка на стенку с пацанами, жившими по соседству, во время которой полоснул сверстника по лицу розочкой от бутылки. Вечером у него состоялся разговор с отчимом. Иван Николаевич был очень серьезен.

— Я уговорил родителей парня. Они не станут обращаться в милицию. Но они поставили мне условие.

— Много денег попросили? — буркнул Полярник.

— Достаточно, но это мои проблемы. Условие состоит в другом. Поступишь в суворовский лицей.

— Это который имени Богуна?

— Нет. Богуна — это слишком близко. Поедешь в Кривой Рог. Это и есть условие. Уехать. Потому что ты достал уже всех вокруг.

— А если я не захочу?

— Тогда колония. Решать тебе.

В первый раз отчим не хватался за ремень и вообще не повышал голоса. Именно поэтому Полярник понял: это не пустая угроза. Именно так оно и будет. Либо одно, либо другое.

Лицей он окончил. Окончил и военное училище. В самой армии служил недолго, потому что принял предложение перейти в Службу безопасности Украины.

* * *

Подходя к очередному повороту, сразу же за которым должен был стоять их дом — трехэтажное кирпичное здание, где на первом этаже в большой коммунальной квартире им принадлежали целых две комнаты, — Полярник гадал, кто теперь там живет. От младшей сестры, единственного родственника, с которым он периодически поддерживал связь, Полярник знал, что отчим был переведен на службу в военкомат и вместе с матерью переехал в другой район.

Свернув за угол, он остановился как вкопанный. Того дома, который он знал, больше не существовало. Вместо него было некое бесформенное, заросшее плющом строение с обвалившейся стеной с левой стороны и заколоченным досками парадным входом. Пустые оконные рамы без стекол смотрели на него темными мрачными дырами. Подойдя ближе, Полярник поставил сумку на остатки стола, на котором его отчим забивал с мужиками козла, и снова закурил. Требовалась передышка. На смену выветрившемуся алкоголю пришла усталость. Ноги болели, особенно правая, которую он ушиб, падая от удара Гектора Илларионовича. Его бывший дом казался подходящим местом, чтобы отсидеться, собраться с силами, решить, что делать дальше.

Полярник обогнул аварийное здание с торца и вошел внутрь через дыру в стене. Перебравшись через кучу кирпичей и остатков старой мебели, он проследовал в правое крыло, туда, где когда-то была их квартира. Миновав дверной проем бывшей некогда общей кухни, он остановился перед комнатой, отводившейся ему и сестренке, которую за большую — в десять лет — разницу в возрасте он называл козявочкой. Это было единственное помещение на этаже, у которого каким-то чудом еще сохранилась дверь. Толкнув ее и поняв, что та не поддается, видимо, из-за перекоса или лежащего на полу мусора, Полярник навалился на нее всем весом. Дверь треснула и стала отходить в сторону. В нос ударил резкий, спертый, неприятный запах, отличный от запаха, которым было пропитано здание, — запаха пыли, плесени, запустения. Напротив, это был запах человеческого присутствия. Полярника озарила запоздалая догадка — дверь потому не открывалась, что была заперта изнутри.

Увидев прямо перед собой темную тень, Полярник инстинктивно присел. Над головой что-то свистнуло, с противным скрежетом царапнув по стене. Он выбросил кулак вверх, туда, где, по его расчетам, должен был находиться подбородок противника. Попал. Противник, щелкнув челюстями, опрокинулся на спину. Выставив одну руку, согнутую перед головой, чтобы в случае чего она приняла удар на себя, Полярник крутанул колесико зажигалки.

Напавший на него человек показался ему обычным бомжом, каких хватает во всех больших городах. Кроме этого человека, больше в комнате никого не было. Сжимая в руках длинный деревянный брусок, который служил ему дубинкой, бомж лежал на прогнивших досках пола. По черной всклокоченной бороде стекали струйки крови. Вбитые в конец бруска гвозди поблескивали при свете пламени. Поняв, что именно скрипело по стене, Полярник, не на шутку рассердившись, выбил из рук лежащего орудие нападения и сильно пихнул его ногой. Тот сразу ожил, жалобно заскулил, выставил вперед руки, пытаясь защититься, и, быстро перебирая ногами, попятился к стене.

— Что, убогий, мертвым решил прикинуться? — вскрикнул Полярник, грозно помахивая трофейным оружием. — Сейчас вот мозги вышибу, тогда и прикидываться не надо будет.

— Нет! Нет! — жалобно заскулил человек. — Не трогайте меня! От меня все равно проку не будет. Я больной. У меня язва, цирроз и почки посажены. Зачем я вам такой нужен?

Подождав, пока зажигалка остынет, Полярник снова высек пламя и продолжил наступление. Бомж пугливо закрывался руками, но в его глазах не было и тени страха. Скулить он скулил, но не боялся. Только показывал, что боится. Может, выжидал момент, чтобы снова кинуться в бой за свою территорию. И смертельно больным он тоже не выглядел.

Полярник сделал успокаивающий жест.

— Расслабься. Мне не нужны ни ты, ни твоя язва. Я не знал, что в этом доме кто-то есть. Извини, если напугал. Ты сам меня чуть не убил. Но я тебе не враг. Я вообще никто. Отдохну несколько минут и уйду, хорошо?

Полярник достал вторую, полную бутылку водки и поставил на фанерный ящик, служащий хозяину жилища столом.

— Это тебе за гостеприимство. Угощайся.

Человек, поняв, что бить его больше не будут, кряхтя, принял сидячее положение.

— Не пью. Тем более в такую рань. Убери, — потребовал он уже на правах хозяина.