Незнакомцем, которого я едва знаю.

Словно почувствовав что-то, он поворачивается и смотрит на меня.

– Привет, – несмело говорю я, внезапно осознав, что на мне одна лишь пижама, а волосы скорее похожи на воронье гнездо. – Прости, что помешала. Не думала, что здесь будет кто-то еще.

– Не спится? – спрашивает он.

Запах роз все еще щекочет мне нос, а руки покалывает от шипов, но если я посмотрю на них, то ничего не увижу. Это все у меня в голове. Кажется, я схожу с ума.

– Анджела храпит, – говорю я, вместо того чтобы попытаться все объяснить.

А затем наклоняюсь и выискиваю камень, который станет так же хорошо отскакивать от поверхности воды. Передо мной как раз лежит такой – маленький плоский камешек цвета древесного угля. Я перевожу взгляд на озеро, отражающее лунный свет.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю я.

– Все дело в запястье, – говорит он. – Это как кидать фрисби.

Я бросаю свой камешек, но он погружается в воду, ни разу не отскочив от поверхности.

– Это не легко, – вздыхаю я.

Он кивает.

– Конечно. Кстати, ты подобрала идеальный камень.

– С этим местом что-то не так, – говорю я.

– Ты о чем?

– Ну, здесь словно чего-то не хватает.

Я вспоминаю все вечера, проведенные с Такером этим летом, когда мы смотрели на звезды на заднем сиденье его пикапа, называя друг другу созвездия или придумывая им названия, если их не знали. При мысли о Такере у меня сжимается горло. Я напоминаю себе, что мой сон не сбудется до весны. И я даже не уверена, что именно случится. Так что у меня есть время, чтобы разобраться во всем. И как-нибудь остановить неизбежное.

– Сверчки, – объявляю я, когда меня наконец осеняет. – Летом всегда стрекочут сверчки. Но здесь невероятно тихо.

Мы молча слушаем, как вода плещется о берег.

– Расскажи мне о своем видении, Клара. О том, которое появилось недавно, – через несколько минут говорит мне Кристиан. – Если ты не против, я бы хотел, чтобы ты мне все рассказала сама. Потому что ты думаешь об этом постоянно, а у меня не очень хорошо получается закрываться от тебя.

У меня перехватывает дыхание.

– Я уже почти все рассказала тебе. Мне снится Аспен-Хилл. На улице весна. Я поднимаюсь на холм с несколькими людьми, которые, судя по всему, идут к могиле. И среди них ты.

– Что я делаю?

– Ты… ну… пытаешься меня утешить. Мысленно говоришь мне, что я справлюсь. И держишь за руку.

Я опускаю глаза, делая вид, что ищу новый камень, чтобы не встречаться с Кристианом взглядом.

– Ты думаешь, что это похороны Такера, – говорит он.

Я киваю, все еще не решаясь посмотреть на него.

– Я не могу этого допустить.

Он фыркает, а затем раздается его фирменный смешок.

– Думаю, мне не стоит удивляться, что ты решила бороться с видением.

И, судя по маминым словам, именно поэтому я чувствую скорбь. Да, я борюсь со своим предназначением, стараясь действовать совершенно не так, как от меня ожидают. Но сейчас меня наполняет лишь гнев. И даже если предположить, что все действительно случится, мне никогда не смириться с этим. Я никогда не позволю произойти этому и всеми силами стану пытаться это изменить.

– Эй, ты спросил, я тебе ответила. И не моя вина, что мой ответ тебе не по душе.

Я разворачиваюсь, чтобы вернуться в палатку. Но Кристиан ловит меня за руку.

Как же мне хочется, чтобы он перестал прикасаться ко мне.

– Не сердись, Клара. Я просто хочу помочь, – говорит он.

– Тогда просто не лезь не в свое дело.

Он смеется и отпускает мою руку.

– Понятно, слишком поздно просить тебя не сердиться. Но я вполне серьезен. Почему ты решила, что это похороны Такера?

Я впиваюсь в него взглядом.

– Ты мне не веришь? Это не очень-то мне помогает.

– Я такого не говорил. Просто… – Он старательно подбирает слова, хотя обычно прекрасно справляется с этим. – Ну, мне тоже казалось, что я вижу одно, а потом оказалось все совершенно по-другому.

– Верно, потому что я все испортила, – соглашаюсь я.

– Ты ничего не портила. – Он ловит мой взгляд. – Думаю, ты просто все изменила. Но дело в том, что я не понимал этого раньше. Просто не мог.

– А теперь понимаешь?

Кристиан отводит глаза.

– Не совсем. – Он поднимает камень и отправляет его скакать по глади воды. – Но хочу, чтобы ты знала: я не считаю, что ты что-то испортила. И в произошедшем нет твоей вины.

– Почему ты так думаешь?

– Ты следовала зову своего сердца. А в этом нет ничего постыдного.

– Ты действительно так считаешь? – ошеломленно спрашиваю я, потому что всегда думала, что он винит меня.

– Да, – подтверждает он, и на его лице появляется легкая улыбка.

– …Прощай, чудесный край, где поселилась радость! Привет, о ужас! Здравствуй, адский мир! Прими в свои объятия хозяина с таким умом, который не изменят ни место, ни года[12], – читает Кей Паттерсон.

Стоит признать, что у нее приятный голос, хотя я уже давно подозреваю, что за ее прекрасной внешностью скрывается поистине злое сердце.

Ну, ладно, может, я перегибаю палку. Ведь Кристиан любил ее, а он не идиот. Даже Венди говорит, что Кей не так плоха, когда узнаешь ее получше. Просто я этого в ней не вижу.

– Он здесь обрел свой дом и понял, что может сделать рай из ада и из ада рай, – продолжает она.

– Хорошо, Кей, – говорит мистер Фиббс. – Что, по-твоему, это означает?

Идеально выщипанные брови Кей сходятся на переносице.

– Означает?

– Да, что здесь говорит Сатана? О чем эти слова?

Кей смотрит на учителя с явным раздражением на лице.

– Даже не знаю. Я не особо разбираюсь в старинной поэзии или как это правильно называется.

Я бы посмеялась над ней, но у меня и самой получается не лучше. Ну, или скорее, когда дело касается этой книги. Что я и сама не могу объяснить. Ведь как обладатель ангельской крови, я способна понимать любой язык на земле, даже язык поэзии. Так почему у меня не получается понять «Потерянный рай»?

– Кто-нибудь знает ответ?

Венди поднимает руку.

– Думаю, он говорит о том, что хоть ад и ужасен, но для него он лучше рая, потому что здесь он хотя бы обрел свободу. Ведь «лучше царствовать в Аду, чем стать слугой Небес».