Ни одной пробки, никаких аварий и происшествий.

Лифт в доме уже терпеливо ждал меня на первом этаже, ключ повернулся без заеданий.

Только Морт смотрел на меня, недовольно наморщив свой лысый лоб. В его взгляде прям читалось:

— И почему ты пришла одна?

Разулась, взяла его на руки и зачем-то начала оправдываться:

— Потому что это все бред, Морти. Это не любовь. От Парфёнова нам с тобой нужно держаться подальше, пока самолёт на дом не упал. Получу зарплату, найду квартиру, и у нас с тобой все опять попрёт в гору.

Проигнорировала сообщения и звонки от Паши.

В награду из крана в ванной вода полилась сразу же идеальной температуры. Быстро помылась, выпила купленный в магазине у дома йогурт, покормила Морта и пошла спать. Завтра часов в пять надо будет проснуться, чтобы не пересекаться с Пашей до работы, потому мне нужен здоровый сон.

Не вышло. Проворочалась без сна несколько часов. Ещё и есть захотелось. Йогурта после такого стрессового вечера явно было мало.

Парфёнов пришёл поздно. Морт сразу спрыгнул с постели и пошёл на звук, а я посмотрела на время. Одиннадцать. И где его так носило?

Быстро убрала телефон под подушку и притворилась спящей, когда услышала шаги на лестнице.

Мне плевать. Мне плевать. Я все решила!

Переминается у двери в комнату, ещё и Морт предательски подвывает и скребёт у порога. Вот же.

— Алина, ты спишь?

Легла поудобнее, чтобы лучше изображать спящую.

— Можно зайти?

А он не охренел ли? Я могу быть не одета. Даже могу не одна тут быть. Куда он собрался?

Ручка на двери опустилась вниз. Морт приветственно мяукнул, а я изо всех сил выравнивала дыхание.

— Спишь… — констатировал Парфёнов, но уходить явно не собирался, а сел на край постели. — Я так виноват перед тобой. Почему же ты трубку не брала? Терехов… — Паша даже голоса не понизил, когда покрыл матом гендира.

Ничего себе. Даже приятно. Чуть-чуть.

Только сейчас до меня докатились крепкие нотки перегара. Отлично, в моей спальне пьяный мужик, к которому я неравнодушна. Что может пойти не так?

— Пришлось с ним пить. Кошмар… Как же я виноват… Ты все это готовила, а я обещал, и теперь что?

— Парфёнов, проспись. Ты не трезв, — подала я голос, потому что Паша решил, как Морт, свернуться у меня в ногах.

— Алиночка. Алина. Алина Сергеевна, — выдыхал он и подползал в ближе и ближе ко мне.

— Паша, прошу по-хорошему, — попыталась ногой пихнуть его через одеяло, но Парфёнов не сдавался, навис надо мной, и вот я снова смотрю в эти нереальные голубые глаза.

— Не хочу по-хорошему. Наори, что ли! Ударь. Я мудак у тебя. Не отстоял.

— Фактами сыпешь, Парфёнов. Ты мудак, а теперь уходи.

— Не уйду. Не могу. Меня твой кот пустил. Прикольный такой. Я тут на законных основаниях. И ты… ты прикольная, Алин. Ты прям невозможная.

Улёгся рядом со мной на подушку, не сводя с меня взгляда.

— Парфёнов, ты пьян.

— Немного. Простишь меня?

Что нужно было ему сказать? Что не виню, что понимаю? Что поцеловать его бы хотела прямо сейчас. Несколько часов назад я была уверена в своем решении оттолкнуть Пашу и с сегодняшнего дня держать профессиональную дистанцию. Но сейчас в тишине огромной пустой квартиры, глядя ему в глаза, я просто молчала и надеялась, что эта пьяная рожа сделает что-то такое, что заставит моё сердце забиться вспять.

— Молчишь, Черникова. Я ведь… Я ведь люблю тебя. Со школы люблю невозможную такую…

Паша

Утро началось с вопросов. К сожалению, с риторических. Потому что я отлично помнил все, что было вечером. Сначала Терехов в добровольно-принудительном порядке пригласил меня в бар. Говорил без остановки о моих перспективах, пока я усердно накидывался, но уже в менее принудительном порядке.

Домой шёл пешком и на ощупь. Пытался протрезветь перед встречей с Алиной и сказать ей все как на духу.

Сказал. Я точно сказал ей, что люблю.

Поднял голову с подушки. А вот это я уже слабо помню. Это не моя комната. И кот этот стрёмный пырится из угла. Он всю ночь там сидел? Спальня Алины.

Алина!

Сполз с кровати, морщась от головной боли и метнулся на кухню.

На столе стоял стакан с минералкой, а рядом блистерная упаковка с таблетками от мигрени и записка.

Будить я Вас не стану, Павел Викторович. После того ножа в спину и вашего пьяного издевательского бреда, я истово желаю Вам опоздать на сделку. Буду рада, если Терехов уволит Вас к чертям собачьим. Видимо, этого он и добивается, раз напоил Вас до помутнения рассудка.

P.S. Вас я не люблю, Парфёнов. А со школы люто ненавижу. Оставьте навсегда Ваши никчемные попытки понравиться мне.

Нормальный человек бы обиделся на такое откровение. Но я давно тронулся умом. “Вас” везде с большой буквы написала, а имя моё несколько обвела. Ненависть — это хорошо. Она чудесно трансформируется в нечто прекрасное. Тем более письмо у неё так возвышенно всё написано, как Татьяна Онегину. Только наоборот.

Истово. Люто. Помутнение рассудка.

Да-да это все обо мне.

Пусть Черникова и пишет, что ненавидит, но я-то отлично помню, как после моего признания, она меня поцеловала. Было-было. Мы долго целовались. Посмотрел ещё раз на письмо в поисках нужных эпитетов. Люто! Мы люто целовались. Я бы даже добавил истово и до помутнения рассудка.

Посмотрел на время. Я ещё успеваю к началу первых переговоров. Увольнение на этом этапе мне ни к чему. Алина права, Терехов явно мутит что-то, так зачем помогать ему? Быстро выпил таблетку, почесал за ухом мёрзкого кота своей соседки и метнулся в душ.

Или не было никаких поцелуев? Подумал я, когда натолкнулся на ледяное безразличие в переговорке, и только клиенты мешали мне обсудить с Алиной вчерашнее по-взрослому.

— А вот и мой начальник приехал, — сладко пропела Черникова. — Павел Викторович, чай? Или что покрепче?

— Чай, Алина Сергеевна. Буду вам очень признателен.

— Сию секунду-с, Павел Викторович.

Ну точно мы попали в девятнадцатый век. Вздохнул и занял своё место. Может, самому выкупить это сраное помещение и распустить всех на сегодня?

Переговоры выматывали, каждую копейку мне приходилось согласовывать с Тереховым. Я скрипел зубами, но ещё больше злился на Алину, которая с улыбкой просматривала что-то в телефоне и строчила кому-то сообщения. Проверил свой телефон. Не мне…

Когда же я наконец пожал руки потенциальным покупателям, Черникову уже сдуло,