телефоне. Я даже не позволила маме передать мне ее телефон, когда позвонила твоя мама и я знала, что ты на линии. После того как ты сказал, что не вернешься, я была вне себя от злости. Мне было так больно. И я просто выкинула тебя из своей головы, из своей жизни. И своего сердца.

Тишина.

Джейкоб делает глубокий вдох.

– Да, я подумал, что ты играешь в Ханну. Ну знаешь, затаила такую сильную обиду, что оборвала всякое общение. Я просто не думал, что ты продержишься три года. – Он усмехается, но это скорее выражение грусти и сожаления о потерянной дружбе.

– Я не помню, чтобы получала от тебя какие-либо сообщения даже через несколько первых месяцев. Ты довольно легко сдался, – говорю я. И снова меня охватывает горечь.

– Мы были юны. Да, я был достаточно взрослым, чтобы понимать, что ты была моим лучшим другом и самым важным человеком. Достаточно взрослым, чтобы беспокоиться о том, что эта новость причинит тебе боль. Достаточно взрослым, чтобы ненавидеть происходящее, но все равно сделал выбор. Но я был недостаточно взрослым, чтобы справиться с тем, чем мне грозила потеря лучшего друга.

Он прав. Мы были просто детьми. Я грустно вздохнула.

– Моя очередь извиняться, Джейкоб. – Я приподнимаюсь на полотенце и смотрю на него, туго скрестив ноги. Ловлю его взгляд, направленный на переплетение моих ног. Он снова находит взглядом мои глаза. Я поеживаюсь.

– В те первые дни я плакала сильнее, чем за всю свою жизнь, – признаюсь я.

– Сильнее, чем когда спускалась с холма на BMX байке Джимми Шена и поняла, что у него нет тормозов? – спрашивает Джейкоб.

– У того куста были шипы, Джейкоб! Посадка была вовсе не мягкой, как ты уверял. Слова «мягкая посадка» до сих пор вызывают у меня ощущение травмы, – говорю я. – И перестань делать эти джейкобовы штучки.

– Какие штучки?

– Спасать меня. Спасать меня от моих чувств и необходимости говорить или делать то, что неудобно. Ты всегда меня спасал, – напоминаю я.

– Нет, нет, нет, насколько я помню, это ты всегда спасала меня от того, чтобы мне не надрали задницу, – усмехается он в ответ.

Я смотрю на песок, пытаясь скрыть улыбку. От возвращения к такому естественному общению с Джейкобом у меня начинают залечиваться раны, которым я не давала зажить годами.

– Как бы то ни было, – протягиваю я, – через неделю я запретила себе плакать. Затем я прокляла тебя и нашу дружбу. Заблокировала тебя и больше никогда не плакала. Королева драмы, да? – Я украдкой смотрю на выражение его лица.

Оно нежное, задумчивое.

Джейкоб перекатывается на бок, приподнимаясь, чтобы опереться на локоть. Это движение соблазняет меня снова взглянуть на его плечи и грудь. Бледная кожа над хорошо очерченными мышцами определенно порозовела. Я должна хорошенько все рассмотреть, чтобы убедиться.

– Погоди, ты не плакала три года?

Я качаю головой, капли воды падают на мои скрещенные ноги:

– Не-а.

– Черт возьми, это жестоко, – говорит он, а в голосе слышатся нотки сострадания.

– Я, типа, мертвая внутри. – Я смеюсь. Он не смеется в ответ. Я закатываю глаза. Мой отец ненавидит эту привычку, а когда он переехал в Сингапур, я дала ей волю. – В любом случае, я думаю, типа, если тебе не по кайфу, мы можем сойтись на том, что оба совершали ошибки. И отстой, что на это ушло три года, но мы можем договориться, по крайней мере, вежливо относиться друг к другу этим летом и, может, в конце концов, даже снова стать друзьями.

Он протягивает руку и вытирает каплю воды с моего плеча, снова нежно проводя по моему шраму. Мурашки покрывают мою руку, его глаза скользят вниз, наблюдая за их появлением. Все это время я не дышу.

– Да, именно на это я и надеялся.

Я достаю свой телефон, чтобы побыстрее преодолеть этот неловкий момент. Поворачиваюсь так, чтобы солнце оказалось за камерой. Делаю снимок и рассматриваю его. Идеальный солнечный свет и слегка прищуренный взгляд Джейкоба, который придает ему безмятежный вид. Мои глаза закрыты. Я вырезаю себя из кадра, за исключением плеча, части купальника и волос.

– Мило, – говорю я.

Я поворачиваю телефон, чтобы показать Джейкобу фото. Он не смотрит, его глаза все еще на мне.

Я смотрю вниз и открываю приложение Instagram.

– Погоди. – Джейкоб быстро протягивает длинную руку к моему телефону.

– Что? Милая фотка, не волнуйся, – говорю я.

– Просто моя компания, типа, должна утверждать все, что публикуется обо мне, – говорит он.

Я хмурю брови, сомневаясь, что в этом есть логика.

– Да, они контролируют почти все в моей жизни.

– Это жестко. Я даже никогда не слышала ничего подобного. Может быть, именно поэтому дети-звезды такие безбашенные здесь, в Штатах, – им нужно больше контроля.

– Я бы все отдал, чтобы иметь хоть немного этой свободы, свободы делать свой выбор и учиться на своем опыте, – говорит он.

– Ты говоришь, как старик в теле восемнадцатилетнего подростка.

– Я чувствую себя таковым, – вздыхает он.

– Значит, мне не стоит это публиковать? – спрашиваю я.

– Просто я, типа, конкретно запрограммирован быть осторожным с тем, что пишут обо мне в Интернете. Некоторые из моих сасэн-фанатов бывают такими безжалостными в своих комментариях. Если кто-то найдет твой аккаунт и увидит мою фотографию, это может обернуться для тебя кошмаром. Я не хочу, чтобы это произошло.

– Что такое сасэн?

Джейкоб приподнимается и оборачивается, чтобы посмотреть на океан. Получает ли он передышку от тяжелой работы в Корее, находясь за многие мили от нее?

– Сасэн-фанаты – это как бы более помешанные фанаты, иногда они превращаются в преследователей, которые настойчиво пытаются узнать подробности личной жизни своих кумиров.

Я тут же приподнимаюсь и хватаю его за руку.

– Они опасны?

– Наверное, такое случается. Именно поэтому некоторым крупным звездам полагается охрана. На самом деле, я не в курсе, встречаюся ли среди моих фанатов опасные. Но у меня есть несколько очень, скажем так, восторженных поклонников, которых я часто вижу и в Интернете, и на улице. Я в порядке, не волнуйся. Просто не хочу подвергать тебя неприятностям.

– Обо мне не беспокойся. Я больше за тебя переживаю, – признаюсь я.

– Если бы я просто был актером, наверное, все было бы в порядке. Но сумасшедшие фанаты, образ жизни, все это… как-то чересчур. Там не так, как в Штатах, где фанатам достаточно мельком увидеть своих любимых актеров, приезжающих на публичные акции. В Корее ты должен дать доступ к своей личной жизни, чтобы они думали, что хорошо знают тебя. Так создаются звезды. Мы проводим больше времени на пресс-конференциях и развлекательных шоу, чем снимаем дорамы. – Он опускает голову на грудь, проводит руками по