Уж не знаю, как она это определила, но не верить ей смысла не было, поскольку красотка ведьма, похоже, хорошо разбиралась в тонкостях проникновения в чужие дома.

«Ты пришел за мной?» Господи, как же меня обрадовал этот тихий шепот, прозвучавший на грани моего слуха. Я было собрался дернуть Изольду за рукав, чтобы дать ей понять, что наша цель обозначила себя, но не успел, потому что в тишину дома вплелись новые звуки, и они неслись с первого этажа.

Там кто-то скулил. Ну или подвывал, даже не знаю, какое определение здесь подойдет более.

Изольда среагировала моментально, она припечатала меня к одной колонне, а сама встала у второй.

Снова тот же скулеж, только более отчетливый и протяжный, причем мне показалось, что в этой какофонии звуков я разобрал слова «Господи» и «помогите».

«Я тут, — подал голос и кулон. — Забери меня, не хочу больше…»

Не знаю откуда, но я понял, что он находится там, внизу, на первом этаже. Пока не знаю точно где, но все дело техники. Спустимся — найду. Одно плохо — не нравится мне этот вой, есть в нем что-то скверное.

И подтверждение предчувствиям я получил спустя мгновение, поскольку увидел того, кто просил о помощи. Это был мужчина лет сорока, небритый и нечесаный, внешне крайне напоминавший бомжа. Об этом говорила и его заношенная одежда, но вот только отчего она еще настолько подранной оказалась? Ее словно через шредер пропустили. Впрочем, это было не самое странное из того, что мы с Изольдой увидели. Досталось не только одежде, но и самому мужчине, в лунном свете была отлично видна темная цепочка пятен, которая тянулась за ним, и ничем другим, кроме как кровью, она являться не могла. К тому же он еще и ногу изрядно приволакивал.

Мужчина остановился, оперся о стену, перевел дух, после сделал еще пару шагов, добрался до окна и сильно ударил в него кулаками, при этом чуть не упав. Все впустую, стекло не разбилось. Да и не стекло это, скорее всего, а пластик из числа тех, который не то что кулак, но и пуля не возьмет. Его разве что расплавить можно, да и то лишь при серьезных температурах. Батя в нашем загородном доме такие же окна поставил после одного неприятного инцидента.

В темноте, из которой минуту назад вынырнул этот бедолага, послышался шорох. Его услышали не только мы, но и бомж. Он снова издал свой коронный стон-вой и быстро заковылял дальше, посекундно оборачиваясь, на лице его отразился неподдельный ужас.

— Мать твою! — донесся до меня шепот Изольды. — Идиот!

Интересно, кого именно она имеет в виду? Бомжа? Меня? Или же хозяина дома? Ясно, что это реакция на происходящее, что-то ей стало понятно. Что-то очень нехорошее.

Долго гадать не пришлось, ответ на вопрос явился сам собой, он выбрался из мрака коридора и зашагал, освещаемый лунными лучами. Вернее, они зашагали. Их было двое — высокая женщина и маленькая девочка, бледные до белизны, с изможденными лицами, в которых не осталось почти ничего человеческого, и оскаленными ртами, в которых поблескивали острые, как иголки, зубы.

Права Изольда. Идиот Митрохин. Ой, какой идиот! И сволочь тоже редкая. Теперь-то мне ясно, отчего спятили те двое журналистов, которых прямо отсюда уволокли в психушку. Увидь я такое при других обстоятельствах и окажись в качестве добычи там, на первом этаже, тоже бы, возможно, сбрендил от страха. Даже сейчас, зная многое про детей Ночи, сбрендил. Кстати, бомж, что сейчас пытается убежать от своей смерти, похоже, тоже уже с головой не дружит, потому и не орет во весь голос. Он уже расстался с разумом, и все, что у него осталось, это инстинкт самосохранения, он-то и гонит его дальше по коридору. Ну и боль подстегивает, понятное дело, его эти две мертвячки крепко подрать успели.

Интересно, сколько журналистов так и не вернулось из этого дома, став едой для парочки покойниц? Теперь не узнаешь. Не исключено, что по поводу их исчезновения даже заявления в полицию писали, только все равно они в «глухарях» пропадали. Ленивые следаки отписывались, рассудив, что профессия у «потеряшки» была стремная, через нее он на свою голову беду и накликал. Ну а если и находились особо упорные, которые добирались досюда… Кто знает, чем для них все это кончалось? Но раз до сих пор информация о происходящем нигде не всплыла, то, выходит, никому не удалось пройти путь до самого конца.

Ну а бомжей и вовсе никто никогда не искал, в силу того что они никому не нужны.

А еще теперь мне стало ясно, зачем могилу жены Митрохина цементом залили. Он не хотел, чтобы кто-то из особо упорных тружеников пера выяснил, что там никого нет, что гроб пуст. Среди этих товарищей иногда встречаются отмороженные на всю голову люди, которые в поисках сенсации не то что могилу раскопают, но и что похлеще устроят. Одна Юлькина подруга как-то с таким шизиком встречалась, так вот, его посадили за то, что он автостоянку подпалил. Зачем? Чтобы после из этого журналистское расследование устроить! Уж не знаю, кого он искать собирался и каким образом, но факт есть факт. Правда, не получилось из этого ничего, полиция его схомутала быстрее, чем он успел вторую статью опубликовать.

Вот и вопрос с камерами разрешился. Правильно, нет такого следящего устройства, к которому раньше или позже кто-нибудь да не подключится, и нет такой записи, которая не ускользнет из рук владельца, особенно в наше продвинутое время. Да и вряд ли Митрохину приятно смотреть на тот кошмар, который творится по ночам в его доме, особенно если учесть, что этим промышляют самые близкие ему люди.

Две жуткие фигуры пересекли освещенный участок первого этажа и почти скрылись в коридоре, следуя по следам раненого бомжа. Причем в их походке не было совершенно ничего от того, что показывают в сериалах. Никакого покачивания из стороны в сторону, никаких выставленных вперед рук или урчания «мозги-и-и-и», нет-нет. Они двигались неотвратимо, как гончие на охоте, разве что только не мчались, подобно молниям, а неспешно шаркали босыми ступнями по полу.

Охота. Именно это слово лучше всего подходило к увиденному мной. Не знаю, сохранились ли в них остатки прижизненного разума или тут в ход вступила безраздельная жажда крови, помноженная на голод, но они точно гнали человека как дичь, с тем чтобы в какой-то момент добраться до него и убить.

Или в