Перед киоском «Одобренная литература» стояла парочка вояк. Они были облачены так, как и подобает солдатам в увольнении: свободный мундир из бордового шелка и черные брюки; справа на груди приколоты корабельные жетоны. Они даже не пытались таиться и делать вид, будто не глазеют на Донована и Олафсдоттр.

Раздатчик выплюнул пальто, и человек со шрамами поспешил накинуть одежду на плечи и разгладить полы.

— Равн?

— Да, я тоже вижу. Мне еще во время ползания передали, что они обожают трясти дюваков — туристов, если по-вашему, — на предмет лишней монеты.

— Стоит позвать копов?

— Так ведь они копы и есть, — рассмеялась Олафсдоттр. — Не эти двое конкретно. Но вся Генриетта подчиняется законам военного времени. Короче… слушай, Донован, мне не положено находиться на Генриетте, тебя же вообще не должно быть в пределах конфедеративного пространства. Так что нам не следует привлекать к себе внимание суосвая, военного губернатора.

— Никаких копов, — согласился Фудир. — Лады, как по мне. Только мне казалось, твой шеф достиг взаимопонимания с губернатором.

— Так и есть. Но не с этими двумя. Они, судя по всему, только недавно получили отгул.

Человек со шрамами почесал в затылке и вновь надел свою тюбетейку.

— Что же, кажется, пришел момент преподать кому-то урок.

Олафсдоттр застегнула воротник и подождала, пока Донован справится со своим пальто.

— Мы можем от них просто откупиться, — заметила она.

Донован поднял правую руку.

— В моем импланте полно гладиольских векселей. Как думаешь, они такую монету к оплате принимают?

— Да, пожалуй, это проблема. Теперь понятно, почему ты попросил меня рассчитаться за одежду. Забавно, на какие важные мелочи мы порой не обращаем внимания.

— Я-то как раз обратил. Соберись. Они идут.

Вояки с деланым равнодушием пересекли зал и встали прямо у них на дороге. Поток путников обтекал солдат, как ручей обтекает валун. Кто-то исподволь настороженно поглядывал на них, большинство же просто брели, потупив взор и делая вид, будто ничего не замечают.

— Эй, дюваки! — окликнул тот из вояк, что стоял слева, — молодой, мускулистый, с шапочкой светлых волос. — Добро пожаловать на Генриетту. Мы собираем пожертвования в благотворительный фонд помощи отставным астронавтам. Помогите нашим товарищам, оказавшимся в трудном положении.

Обращался он к Доновану, потому что только инопланетные туристы, заранее не разузнавшие о климатических условиях, покупают в автоматических киосках сезонную одежду.

— На счете фонда крайне мало средств, — добавил второй — сухощавый мужчина в возрасте, чем-то напомнивший Доновану рэт-терьера. Судя по жетону, этот второй имел звание старшины.

Человек со шрамами терпеливо выжидал, и было что-то такое в его спокойствии, что заставило грабителей задуматься. Оба стали переминаться с ноги на ногу, поглядывая на спутницу Донована. И если хоть что-то во всем Спиральном Рукаве могло напугать сильнее несокрушимого спокойствия Донована-буига, так это улыбка Равн Олафсдоттр.

Качок отступил на шаг.

— Ло шю! Смертоносные. Старшина, помнишь, что Тсали и Чимбо рассказывали, когда вернулись после увольнения?

— Тсали же сказала, что они уже отчалили.

— Отчалили, да не все, — отозвалась Равн. — Кое-кто и остался. Подчистить хвосты, так сказать. Прошу простить, что сразу не представились.

Оба бойца что-то пробубнили и неуклюже попытались прикрыть именные нашивки.

— Чжин, конечно, уокей.

— Минутку, — произнес Донован. — А как же пожертвования?

— Не стоит беспокойства. Простите, что потревожили. — Вояки попятились.

— Мы настаиваем. Я еще пока только ожидаю денежного перевода с другой планеты, но моя спутница с радостью заплатит за нас обоих.

Олафсдоттр обожгла его злым взглядом, но все же протянула ладонь. Вояки посмотрели на нее так, словно ее рука вдруг превратилась в пламенеющее копье.

— Пасть приносит армии свою благодарность за защиту от Лиги, — сказала Тень. — Мы перед вами в неоплатном долгу. Позвольте же выразить свою признательность.

Еще несколько секунд громилы медлили, но затем старшина обменялся с Олафсдоттр рукопожатием. Теоретически встроенные в ладони импланты могли передавать информацию удаленно, но прямой контакт был более безопасным и расценивался как более чистосердечный. Глаза старшины округлились, когда его счет пополнился, а затем он просипел:

— Ваша милость очень щедры!

Они успели обменяться еще несколькими любезностями, прежде чем вояки ретировались и растворились в толпе.

— Наверняка отправились искать новую жертву, — произнес Донован.

— Выживает сильнейший, — напомнила Олафсдоттр, — а удел слабых — страдания. Вначале ты не хотел платить, потом вдруг передумал. К чему все это было? Мы же их уже осадили.

— Ага, именно поэтому и передумал. Чтобы их напугать, хватило одного твоего мрачного взгляда. И за это унижение они бы по полной отыгрались на следующем же прохожем.

— И это были бы проблемы того самого следующего прохожего, не наши. Странные у тебя способы оставаться незаметным. — Она посмотрела на билет. — Давай живее. Мы еще можем успеть.

Но на платформу они вернулись как раз вовремя, чтобы увидеть, как их гондола уносится вдаль по рельсу.

— Разве эти штуковины не должны ездить бесшумно? — спросил Донован, пытаясь перекричать скрежет металла и керамики.

Олафсдоттр пропустила его вопрос мимо ушей и заново ввела в терминал адрес, получив взамен талоны с номером в очереди. Их она отдала диспетчеру, посадившему Тень и человека со шрамами на рейс до Риеттицентра.

— Уверены, что в этот раз действительно поедете? — с сарказмом в голосе поинтересовался диспетчер.

А когда ему не ответили, добавил:

— Первую мне пустой пришлось отправлять.

— Мне жаль до слез, — ответила Олафсдоттр.

Гондолы подавались с двухминутным интервалом, так что вскоре диспетчер объявил:

— Следующая идет до Риеттицентра. Номерки с пятьдесят третьего по шестьдесят второй. Да, дамочка, включительно. Гондола подходит. Не заходите за предупреждающую полосу.

Нос сверкающего серебром эллипсоида украшал ярко-красный рисунок: стилизованный городской пейзаж, указывающий пункт назначения. Двери типа «крыло чайки» поднялись, открывая проход к ряду двухместных купе. Всего в гондоле могли разместиться двенадцать человек. Олафсдоттр и человек со шрамами заняли кабинку.

«Но почему гондола, на которую мы опоздали, ушла пустой?» — спросил Внутренний Ребенок.

«Все зависит от того, сколько человек ожидают рейса, — предположил Ищейка. — Пятнадцать минут назад туда собирались только мы, так что диспетчер подал двухместную гондолу. И нас не было на месте, когда она подошла. Затем появились эти люди, и он вызвал более просторную. Скорее всего, здесь пользуются двенадцатеричной системой счисления, как на Старых Планетах».