— Договорились.

Борис подошел к стойке администратора, которую на английский манер называл reception, и расплатился за звонок сразу.

— Ко мне должны прийти вечером. Пропустите?

— Хорошо, — безразличным голосом отозвалась дежурная.

Тульчинский положил трубку телефона, прошел на кухню и закурил, задумавшись.

«Пресса беспокоит»...

А Влада начал беспокоить сам Олег. Что он задумал? Неужели решился передать о ЧП в прессу? Но не просто так, а с сопутствующими деталями и за деньги. Иначе ему хватило бы пары предложений.

Теперь открытая игра с Колчиным не выгорит, он из предполагаемой жертвы и союзника превращался в реального врага.

Но что, что успел передать Олег журналисту? Мог как общую картину ЧП, так и частности. И то и другое опасно. И при таком положении вещей подставить Колчина не получится, поскольку выходило, что он сам на себя давал показания в прессе; и в качестве умного и хитрого хода это не представишь.

Всплыло, всплыло дерьмо! — злился Влад.

Четыре фамилии, четверо подозреваемых. И если в ГРУ узнают, что сработала «бомба с замедлителем», поставленным на шесть лет, тот список пополнится еще одной фамилией, а слово «алиби» можно будет вычеркнуть из лексикона Владимира Тульчинского. Вот в этом главная опасность.

«Настоятель храма вооружений» Грищенко, отвечающий за техническое оснащение, наверняка пошел в отказ, рассуждал Влад, припоминая фамилии остальных «фигурантов», о которых он услышал от Михаила Артемова. Если он скажет, что заправлял кислородные аппараты из баллона с просроченным сроком годности, ему крышка. Грищенко также был опасен — после Колчина и журналиста.

А если все же пойти на откровенный разговор с Колчиным? Он не идейный человек, но человек морали, что ли, со стабильной и уравновешенной, как крепкая нервная система, совестью. Он близко к сердцу принимает то, на что другой плюнул бы и не посмотрел на асинхронную работу своей совести. «Никогда не ставь свою безопасность в зависимость от благородства другого человека» — всплыла в голове цитата кого-то из «великих». Справедливо, наверное. И все так же современно.

И снова мысли о журналисте. «Этот кретин встречался с Колчиным, скорее всего, лишь раз, и то беседа проходила накоротке: он не помнил голоса Олега. Стоит позвонить ему и назначить встречу на нейтральной территории».

Жаль, подумал Влад, он не сумел сориентироваться во время телефонного разговора — он немножко опешил, для него сам факт связи Колчина с прессой стал неожиданностью, и он не владел инициативой, а шел на поводу у репортера.

Узнать телефонный номер гостиницы было делом одной минуты; беспокоил лишь тот факт, что звонки фиксировались — звонившим выписывались счета за телефонные услуги (во всяком случае, припомнил Влад, раньше было именно так). Скорее всего эти данные хранятся в компьютере администрации.

Прошла минута, две... Тульчинский, прижав трубку к уху, представлял себе смутную, безликую фигуру журналиста, спускающегося со своего этажа в холл, чтобы ответить на звонок.

— Да, Арутюнов, слушаю.

— Это Олег, — назвался Влад приглушенным голосом. — Я был неосторожен, когда назначил встречу в гостинице. Переиграем?

«Ну вот, похоже, мужик начал трезветь, — усмехнулся Борис. — Или похмелился. Сегодня можно — воскресенье все-таки».

— Где?

— На старом пирсе. В то же время.

Короткая пауза.

— Старый пирс? Где это?

— Легко найдете. Выходите на Пионерскую, в конце улицы свернете направо, а дальше — к причалу. У меня есть кое-что новое для вас, — подогрел интерес репортера Влад.

— Договорились.

— До встречи. Мне больше не звоните.

Секретный агент Тульчинский отдавал предпочтение небольшим и надежным пистолетам типа «вальтера» или нашего «вула»[10]. «Вул» был «табельным» оружием Тульчинского. Сейчас же он проверял немецкий USP «Tactical», фирмы «Heckler und Koch»: с удлиненным стволом, резьбой для установки глушителя, ЛЦУ (лазерного целеуказателя), или фонарика, с регулируемым прицелом и матчевым ударно-спусковым механизмом.

Отличный пистолет, который, в частности, в полной мере используется Командованием Сил Специальных операций США. Он был немного крупнее российского «вула» и вмещал в два раза больше патронов. Хотя вряд ли он понадобится: журналисту, какой бы комплекцией и силой он ни обладал, Влад сломает шею, как цыпленку. Это как смерть без косы: «Справлюсь». Но чем черт не шутит — Арутюнов мог появиться не один. Влад на его месте перестраховался бы. Однако журналисты — народ рисковый, зачастую бесшабашный, нередко — «безбашенный»; они прут за сенсациями напропалую, а потом взрываются, попадают под поезда, тонут, жадным и широко распахнутым ртом хватают свинец...

Собрав свои вещи в дорожную сумку, Влад вышел из квартиры Колчиных и закрыл дверь ключом, который ему оставил гостеприимный хозяин.

Помощник начальника базы по хозчасти предоставил Тульчинскому комнату в общежитии, расположенном за территорией военно-морской базы, — «на первых порах». Что означало долгую перспективу ютиться в крохотной комнатенке и справлять нужду в общем туалете; лицезреть дневальных (из солдат срочной службы) не только в подразделении, но и по месту «прописки». К своим обязанностям старшего инструктора Влад должен приступить завтра, в понедельник, после его официального представления офицерам и курсантам центра спецподготовки. Пока же он пудрил Паникяну мозги тем, что-де озабочен делами на железнодорожной станции, куда якобы должен прибыть контейнер с «домвещами». Что удивительно, Паникян верил. Действительно, стареет кавторанг, пора ему на покой.

На всякий случай пробежав глазами объявления о сдаче комнат и квартир в Пионерском, Влад наведался по адресу. Дверь открыла древняя старушенция, представившаяся Елизаветой Петровной. Она жутко картавила, долго не отпускала руки возможного постояльца в надежде, наверное, что тот удостоит лобзанием ее дряблую дрожащую конечность. Густым басом она предложила осмотреть ее серокаменные хоромы. И заломила такую цену, что Влад невольно обернулся, отыскивая глазами топор. И самой старухе не удалось «нарубить бабок» с секретного агента.

Проходя мимо санчасти, которая была разделена на медпункт и госпиталь на десять коек, Тульчинский замешкался и изменил решение.

В кабинете военврача капитана Елены Егоровой он увидел миловидную сероглазую медсестру с убранными под белоснежный колпак каштановыми волосами. Несмотря на жару, на ней поверх белого халата была наброшена легкая безрукавка. Влад узнал девушку по фотографии в газете; в общем, пришел он к выводу, ничего особенного. Он мысленно поставил рядом с ней Олега с его невзрачной внешностью и пришел к выводу, что они друг другу — пара. Как утка и селезень, сравнил он. Этакая натуральная, дикая верность. Только непонятно, кому или чему. Скорее — чему. Какому-то стержню, на который были нанизаны, как мясо на шампур, глупая, по убеждению Влада, ответственность, анахронизм, та же бесшабашность. Может, еще порыв — и он где-то в середине этого недожаренного шашлыка.