Рован провел ее через внутренний дворик. Караульные старательно делали вид, что не следят за каждым их шагом. Сразу за стеной начинался лес. И снова магия каменных стражей впилась Селене в кожу. Сила мегалитов отзывалась тошнотой в животе. После жаркой кухни прохлада леса была даже приятной. Но чем дальше они уходили, пробираясь между замшелых деревьев, тем холоднее становилось Селене. Впрочем, она этого почти не замечала.

Рован вел ее вверх по каменистому уступу. Здесь туман еще не успел рассеяться. Селена ненадолго остановилась, чтобы полюбоваться холмами и равнинами, лежащими внизу. Сочная зелень, растущая на земле, далекой от ужасов Адарлана. Рован, как всегда, шел молча, не считая нужным объяснять, куда привел Селену. Место, где они очутились, было похоже на развалины древнего храма.

Несколько каменных плит. Несколько уцелевших колонн. Дожди и ветры давно стерли с них каменную резьбу. По левую руку лежали холмы и равнины Вендалина, где все дышало покоем. Справа высилась стена Камбрианских гор, за которыми скрывались земли бессмертных. Оглянувшись назад, далеко внизу Селена увидела крепость – каменную полосу в кольце зелени.

Рован шагал через щербатые камни. Его серебристые волосы развевались на влажном ветру. Селена шла следом. Руки, которые она держала по швам, ощущали непривычную пустоту. Селена уже и не помнила, когда ходила без оружия. Зато Рован был вооружен до зубов. Даже здесь, где ему ничто не угрожало, его лицо сохраняло обычную жесткость.

Селена заставила себя слегка улыбнуться и изобразить примерную ученицу:

– Ну что ж, начинай свои му… учения.

Рован оглядел ее с ног до головы. Зрелище не впечатляло. Мокрая от тумана рубашка, такие же мокрые, давно не стиранные штаны. Мурашки на коже, и ноги, по привычке занявшие боевую стойку…

– Убери свою угодливую улыбку.

Голос Рована был таким же безжизненным, как его глаза, но Селене показалось, что ей полоснули бритвой по коже.

Улыбка, конечно же, была фальшивой, но Селена и не подумала сменить выражение лица.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Рован подошел ближе. Приоткрыл рот, обнажая клыки:

– Первый урок, который тебе надлежит усвоить. Забудь о своих остреньких словечках и ухмылочках. Со мной такие штучки не проходят. И мне ровным счетом наплевать, что внутри у тебя все кипит от злобы и бешенства.

– Сомневаюсь, чтобы тебе захотелось увидеть, как мои злоба и бешенство выплеснутся наружу.

– Что ж, принцесса, валяй, показывай весь арсенал своих мерзостей. Только учти: я в десять раз мерзостнее тебя, и мой опыт по части мерзостей несравнимо превосходит твой.

Селена сдержала первый порыв. Рован не представлял, что за сила таилась у нее внутри, словно когтями впиваясь в кишки. Улыбаться, однако, она перестала.

– Уже лучше. А теперь – меняй облик. Превращайся.

– Такие вещи у меня не получаются по желанию, – сердито ответила Селена.

– Если бы мне понадобились твои объяснения, я бы так и сказал. Превращайся.

Селена и вправду не знала, как это делается. В детстве ее этому не учили, а потом жизнь круто изменилась и она делала все, чтобы забыть о подобных вещах.

– Надеюсь, ты захватил с собой перекусить? Если мне непременно нужно превращаться, мы проторчим здесь еще очень долго.

– Смотрю, ты добиваешься, чтобы уроки с тобой стали для меня развлечением, – бросил ей Рован.

Он вполне мог бы сказать не «уроки с тобой», а «поедание тебя живьем».

– Я уже достаточно побыл в шкуре учителя и насмотрелся на разных учеников. Может, не будем тратить время на глупости? Прибереги их для смертных.

Рован притушил улыбку, отчего та стала еще коварнее и опаснее.

– А теперь закрой свой остроумный ротик и превращайся.

Селена содрогнулась всем телом. Это было как удар молнии, достигшей бездны.

– Нет.

И тогда Рован ее атаковал.

Селена все утро раздумывала над особенностями его ударов. Вспоминала, как он двигался, быстроту, углы атаки. От первого удара она сумела увернуться, стремительно сдвинувшись в сторону.

Предвидя второй удар, Селена метнулась в противоположную сторону. Но Рован был дьявольски быстр. Настолько быстр, что она не успела ни увернуться, ни отразить второй удар. Третий, как и вчера, он нанес не по лицу, а по ногам.

Казалось, Рован слегка шевельнул ногой, и вот уже Селена падала. Она попыталась сжаться в комок, но это не уберегло ее лоб от соприкосновения с камнем, сглаженным временем и стихией. Селена покатилась по камням, видя перед собой то серое небо, то серую каменную толщу. Что-то мешало ей дышать. Эхо удара и сейчас отзывалось у нее внутри головы. Но Рован на этом не успокоился. Склонившись над ней, он прижал Селену к камням. Сильные, мускулистые бедра больно упирались ей в ребра. Никак он не выдержал и собрался ее задушить? Она и так почти не дышала. Голова отчаянно кружилась. После работы на кухне у нее не осталось сил. Да и откуда взяться силам после стольких недель жизни впроголодь? Селене было не напрячься и не сбросить Рована с себя. Она не могла даже пошевелиться. Противник превосходил ее весом и силой. Впервые в жизни она почувствовала: ее переиграли по всем статьям.

– Превращайся, – потребовал Рован.

Селена ответила смехом. Хриплым, прерывистым, звучащим жутко даже для ее ушей.

– Что, не ожидал?

Боги, голова у нее просто раскалывалась. С рассеченного лба ползла струйка крови. Рован теперь восседал у нее прямо на груди. Селена снова засмеялась. Разумеется, сдавленно.

– Думал, разозлишь меня и я послушненько превращусь?

Рован что-то прорычал. Его лицо Селене было видно сквозь хоровод звезд перед глазами. Даже простое моргание вызывало боль. Таких синяков она еще не получала.

– Мне тут пришла мысль, – превозмогая боль в голове, сказала Селена. – Я ведь жутко богата. Давай мы недельку поиграем в обучение, а потом ты скажешь Маэве, что я готова и могу входить в ее мир. За это я отвалю тебе столько золота, сколько пожелаешь.

Клыки Рована были возле самой ее шеи. Казалось, еще мгновение, и они вопьются ей в горло.

– Мне тоже пришла мысль, – прорычал Рован. – Не знаю, на что еще ты ухлопала эти десять лет, кроме дрянной игры в ассасина. Но расхлябанность сделала свое черное дело. Ты совершенно не умеешь управлять собой. Ни самообладания, ни дисциплины. Я говорю не о поверхностной, а о глубинной дисциплине. Ты как была, так и осталась ребенком. Капризным, избалованным ребенком. А еще… – зеленые глаза Рована были полны откровенного презрения, – ты трусиха.

Будь ее руки свободны, она бы расцарапала ему физиономию. Селена извивалась, пробуя все известные ей способы высвобождения из хватки противника. С таким же успехом она могла бы пытаться сдвинуть каменную глыбу.