Она глубоко вздохнула, опустив глаза на сложенные руки. Роберт прав, она об этом забыла! И все-таки ей давно хотелось узнать, действительно ли для ее народа имеет большое значение, кому присягнут на верность лаэрды Дальнего острова. Ведь повседневная жизнь простых людей от этого ничуть не зависела. На Дальнем острове житье было значительно проще, чем здесь, в Лондоне. Отец — землевладелец, его арендаторы обрабатывали землю, и в соответствии с феодальными законами определенная доля их труда принадлежит отцу, а он, в свою очередь, использовал все свое могущество, чтобы защитить их. И каждый знал свое место. Кузнец, медник, рыбаки, пастухи и пастушки. Девушки работали в замке, юноши — на конях, телохранители были обязаны охранять лаэрда и замок. Так и шла жизнь. Многие жители вообще никогда не покидали остров. Значит, им не было никакого дела до того, как обстоят дела во внешнем мире.

Да, они были свободным народом! И в этой свободе было нечто прекрасное. Дядюшка взял ее руку и, наклонясь, поцеловал. Потом перекрестился и поднялся с колен. Оглянувшись, Аллора увидела, что его ожидают несколько сопровождающих из окружения Вильгельма.

Молитвы больше не слетали с губ Аллоры. Она стояла, преклонив колена, и снова почувствовала, что место рядом кто-то занял. Скосив глаза, увидела отца, и ей показалось, что за последние сутки он постарел на десять лет. Он смотрел на распятие.

— Прости и помоги нам, Господи! — горячо молил Айон.

Аллоре было больно видеть, как он страдает. Гордый и решительный, как и Роберт, он тревожился больше брата за исход задуманного.

— Отец, — тихо обратилась она к нему, — ты расстроился из-за того, что тебе симпатичен тот человек? Но он ведь тоже хочет стать свободным.

— Ты так думаешь? — спросил он, недоверчиво глядя на нее.

— Я это чувствую, отец, — уверенностью сказала она.

— Молю Бога, чтобы он простил всех нас и поддержал. — Он помолчал. — И еще я молю Бога, чтобы ты оказалась права.

— Отец, мы можем все это прекратить…

— Нет уж, уволь! Я не хочу видеть, как вешают моего брата, и стать мучеником среди танов. Наш план никуда не годится — моя дочь в насмешку над церковным браком станет женой человека, который однажды раздавит нас.

— Мы еще можем отказаться от такого жениха и предпочесть другого по выбору Вильгельма. Старика, даже совсем дряхлого старца…

— Как бы не так! Король хитер, он сразу раскусит наши замыслы и повесит нас. Да и поздно уже отступать. Уэйкфилд согласился на этот брак, ты тоже, да и я, прости меня, Господи! — согласился. То, что король выбрал для осуществления своего плана Брета д’Анлу, мне особенно не по нутру, потому что он всегда был мне симпатичен. А теперь я должен его бояться. И как же так получилось, что я, лаэрд Айон с Дальнего острова, стал участником коварного замысла?

От слов отца у Аллоры мороз пробежал по коже. Но ведь ей нечего бояться. Она предложит своему молодому супругу вина, будет с ним любезна, он мирно заснет, а она исчезнет. Если очень захотеть, то можно даже убедить себя, что великолепный граф Уэйкфилд заслуживает того, чтобы сбить с него спесь и чтобы он проснулся свободным от молодой жены. А она, отец и все семья укроются в неприступной крепости Дальнего острова и найдут подходящего священника, который должным образом представит папе прошение о расторжении брака. И если Вильгельм не пожертвует половиной армии ради осады их неприступной крепости, они все вернутся к тому, с чего началась вся эта история. Конечно, кроме леди Люсинды — к тому времени она выйдет замуж и будет далеко отсюда.

— Во всем виноват Вильгельм! — запальчиво произнесла Аллора.

— Конечно, Вильгельм, — согласно кивнул совершенно удрученный отец. — Будем надеяться, что Господь на нашей стороне.

— Он будет на стороне того, кто прав.

— Кто может быть прав, когда один христианин воюет против другого?

— Отец, у нас нет выбора, — прошептала Аллора.

Он печально склонил голову, и пряди его непокорных волос упали на лоб.

Как она не хотела, чтобы он страдал из-за нее! Она дотронулась до его ладони и пожала пальцы. Он встал, и через минуту она снова осталась одна.

Колени занемели и, казалось, примерзли к полу. Молитвы не шли в голову. Вскоре к ней подошла и тронула за плечо застенчивая, некрасивая, но очень милая леди Анна она пришла, чтобы увести Аллору отдохнуть перед церемонией. Отдохнуть. Наверное, она уже никогда не сможет отдохнуть.

И никогда ей не будет спокойно.

Заснула Аллора только на рассвете. Она вздрогнула, когда ее разбудила молоденькая горничная, сообщившая, что ее ждет ванна, что семья жениха прислала в подарок подвенечное платье, что пора завтракать и начинать готовиться к церемонии. И что священник, отец Дамьен, которому предстояло провести брачный обряд, будет ждать ее в исповедальне.

Аллору удивила какая-то суета внизу, и горничная объяснила, что несколько дам пришли помочь невесте искупаться. Совсем не желая этого, Аллора быстро вскочила с постели, стянула с себя сорочку и бросилась в ванну, чуть ли не обжигаясь слишком горячей водой. Она попросила горничную ненадолго задержать этих нормандок, чтобы искупаться и одеться без них.

Она успела вымыть волосы и укутаться в большую льняную купальную простыню, прежде чем в комнате появились дамы. Аллора с облегчением увидела, что их всего две: одна постарше, матрона с седеющими волосами, добрым лицом и чуть полноватая. Вторая была значительно моложе: стройная красивая брюнетка с синими глазами и слегка озорной улыбкой. Она подошла к Аллоре, слегка поклонилась и быстро поцеловала ее в щеку.

— Да благословит вас господь в день вашего бракосочетания, дорогая, — сказала она и, не представившись сама и не представив даму постарше, обняла Аллору за плечи, усадила на сундук и начала расчесывать ее длинные волосы. Она стала расспрашивать Аллору о Дальнем острове, и Аллора, неожиданно почувствовав себя непринужденно с ней, рассказала о родном крае.

Брюнетка тем временем продолжала расчесывать волосы Аллоры, промокая их полотенцем. Обсушив их, она вынула из коробки платье, которое было доставлено утром. Это было изумительно красивое произведение портновского искусства из легкой серебристой ткани.

— Шелк доставлен прямо из Византийской империи, — сказала ей дама. — Вам нравится?

Аллора впервые обратила внимание, что леди, так мило занимавшаяся ею, говорит на нормандском наречии французского языка с едва заметным акцентом.

— Значит, вы англичанка, миледи? — с любопытством спросила она.

В глазах дамы блеснули озорные искорки.

— Верно. И в значительной степени. Но скажите мне лучше, что вы думаете об этом платье?

— Оно прекрасно.

— Позвольте мне надеть его на вас.

Сначала была надета сорочка с легкими, будто воздушными рукавами. Потом туника, затем вуаль из прозрачного невесомого газа и золотой обруч изящной ювелирной работы.