— А, что, мы должны их бояться, сидеть, трястись, может молиться на них? — вскричала она и я до каждой клеточки понимала ее боль. Если бы я только могла рассказать ей о том, что помощь идет. Хотя ее Даше это уже вряд ли поможет.

— Я думаю, нужно стараться не причинять себе еще большей боли, — сказала я и обняла соседку. Алина прижалась ко мне всем телом, как брошенный ребенок и заплакала.

— Я видела, они улетели, очень много кораблей, просто исчезли с неба. Моя дочь, я ее больше никогда не увижу.

И тут мне пришла в голову мысль.

— Ицнар, — обратилась я к мужу, который немного напряженно следил за происходящей сценой, — а ты можешь дать Алине устройство связи, такое же, какое дал и мне, чтобы она могла общаться с Дашей?

Ицнар немного помолчал, обдумывая мою просьбу, затем сказал:

— Отдай ей свое, пусть возьмет в руку. Пока я доставала из кармана инопланетный телефон и передавала соседке, я видела, как мой муж кому-то звонил, затем неожиданно я услышала, как вскрикнула Алина:

— Даша, Даша, я слышу тебя у себя в голове, что это такое? Женщина пришла в шок, но в то же самое время вцепилась в неизвестное устройство так крепко, словно от этого зависела ее жизнь.

— Успокойся, это их телефон, он телепатически связывает коммуникаторов, захочешь позвонить Даше, просто возьми устройство в ладонь и подумай о ней. Она ответит тебе в твоем уме.

— Спасибо, — сквозь слезы сказала Алина и начала без перебоя разговаривать вслух с дочкой.

— Ты можешь общаться мысленно, — сказала я, но она уже не слушала. Она быстро пошла в сторону дома, расспрашивая дочь о ее нынешнем положении.

Я посмотрела на Ицнара с благодарностью.

— Спасибо, — сказала я, — я очень ценю добрые поступки.

— Здесь не за что благодарить, для тех, кого любишь всегда сделаешь все. Я не знаю, что в этот момент случилось со мной, может это была ночь, с ее волшебными песнопениями насекомых, может это было многолетнее отсутствие заботы обо мне со стороны мужчин, но мне так захотелось обнять Ицнара, что я, не в силах подавить желание, обняла его и всем телом прижалась к нему. Он ответил мгновенно. Прижав меня к себе, он слегка приподнял меня и уткнул свое лицо в мои волосы. Так мы и стояли там, одурманенные романтикой вечера и присутствием друг друга, до тех пор, пока не услышали голос моей дочери, окрикивающий нас.

— Мама, ну, вы где, мы вас потеряли.

— Идем, — крикнула я и потянула Ицнара вверх к дому.

— Если бы мы могли жить здесь, никуда не улетая, — подумала я, — может быть тогда я была бы по-настоящему счастлива. Однако вслух я сказала:

— Не хочу показаться наглой, — я улыбнулась, — но я была бы счастлива, если бы ты разрешил мне эти дни пожить дома с дочкой. Сердце Ицнара зазвучало тоской, которая тут же отозвалась и во мне.

— А что, если я останусь тут с тобой эти дни? — спросил он и внимательно посмотрел на меня.

— Ну, — замялась я, понимая, что невольно радуюсь такому предложению, терпеть эту боль расставания было невыносимо, — только если ты обещаешь безопасность для мой семьи.

Ицнар хмыкнул.

— Какое странное замечание, я никогда не хотел ничего другого.

— Тогда пошли, — я потянула его в дом, счастливая, словно ребенок, которому оставили его самую дорогую игрушку.

К моему счастью Ицнар был деликатен и не домогался меня. В данном случае его эмпатический дар оказался весьма кстати. Пришелец ощущал, что внутри меня не было готовности разделить с ним ложе, поэтому он снова просто обнял меня и мы, утомившиеся за день, ту же уснули.

Утро принесло новые тревоги.

— Мама, — сказала мне дочь за завтраком, — пообщавшись вчера с Румтаром, я поняла, что мне интересно познакомиться и с другими катасийцами. Она заговорчески посмотрела на Ицнара, явно понимая, что при нем я не буду яростно выступать против.

— Я не вижу причин для этого, — строго, почти безапелляционно сказал я.

— Послушай, у меня было время поразмышлять, через полгода мне восемнадцать и я единственная несовершеннолетняя девушка на Земле, мама которой летит на Катас. Я хочу, чтобы ты взяла меня с собой.

Я не дала ей закончить.

— Это даже не обсуждается! — резко воскликнула я, — ты ума лишилась?

Моя Ульяна была дочерью своей матери, поэтому она и не собиралась сдаваться. По ее лицу было видно, что именно к такой реакции она была готова, поэтому, игнорируя мой ярый протест, продолжила.

— Мама, я понимаю, что ты волнуешься за меня, я знаю, что ты хочешь, чтобы у моих бабушки и дедушки хоть кто-то остался здесь, чтобы они не грустили, но я, мама, — твердо заявила моя дочь, — не должна быть инструментом утешения или развлечения. Я все тщательно обдумала. Я росла с тобой, и ты самый дорогой мне человек во всей Вселенной. И ты хочешь сейчас улететь и оставить меня здесь. Ты мне ничего не сказала о том, что с тобой на самом деле произошло, и я узнала это от дяди! И если бы Совет Правительств Земли не выбил у катасийцев пять дней перемирия, еще вчера ты улетела бы отсюда, даже не попрощавшись! Это несправедливо!

Меня накрыло паникой. Все мои действия были направлены только на то, чтобы защитить дочь от пришельцев, но я очень хорошо понимала, о чем она сейчас говорила. Она была права, что, потеряв меня, ей будет очень больно и одиноко. Сейчас я могла бы надавить на нее своим авторитетом, она все еще была несовершеннолетней, но тем самым я бы сильно обидела ее и оттолкнула. Это могло восприняться ей, как предательство. Но бросить свою дочь в руки пришельцев, это было уже слишком! Я-то знала, что у них ни все так гладко, как они обещали!

— Ульяна, — сказала я серьезно, — то, что произошло со мной, было случайностью, я сейчас ничего не могу изменить, а тебе я ничего не сказала, чтобы не расстраивать и уберечь!

— От чего уберечь, мам? Если я буду с тобой, что со мной может случиться?

— Ты еще маленькая, а женщины на Катасе на вес золота, тебя тут же кто-нибудь захочет сделать своей женой, но у тебя должно быть будущее, ты мечтала учиться, ты должна успеть насладиться жизнью до того, как стать рабыней семейной жизни, — выпалила я, не осознав сразу, что мои последние слова могут ранить Ицнара. Когда я отловила боль в его сердце, было уже поздно что-то исправлять. Пришелец неожиданно встал из-за стола, вытирая рот салфеткой, и холодно сказал:

— Вам надо поговорить, а я должен лететь по делам на корабль, оставлю вас на некоторое время, я вернусь к обеду.

Я чувствовала его обиду и боль, но сейчас больше всего меня волновала ситуация с дочерью. Любой ценой я должна была воспрепятствовать ее плану. Если она встретится, хоть с одним пришельцем, он тут же откроется ей эмоционально и это будет конец.

Как только Ицнар улетел, я схватила дочь за локоть и повела в дом.