– Надо же, какие необычные духи… – пробормотала Надежда и с любопытством взглянула на пакетик. Там было написано название нового парфюма от известного японского дизайнера.

– Хорошо, что я их не купила!

Надежда вспомнила, как однажды оказалась в театре неподалеку от женщины, щедро надушившейся таким парфюмом. Спектакль едва не был сорван: кто-то из соседей чихал, одна особенно чувствительная женщина покинула зал, не дожидаясь антракта…

– Вы кто? – прохрипел очнувшийся Фалалеев, удивленно разглядывая Надежду. – Вы как здесь оказались?

– Отвечаю по порядку: я проходила мимо, смотрю, симпатичный мужчина лежит, и вроде бесхозный, думаю, надо подобрать, пригодится в хозяйстве…

– Мимо проходила? – удивленно переспросил Фалалеев. – Да тут вообще никто не ходит…

– Шучу, шучу! Думаю, официальное знакомство и разговоры мы отложим на более подходящее время, а сейчас лучше убраться отсюда, а то вон уже публика собирается. – Надежда показала на крыс, понемногу сужающих кольцо.

Фалалеев вздрогнул и попытался приподняться. Ему мешали связанные руки и ноги.

– Можешь меня развязать? – проговорил он неуверенно.

– Постараюсь…

Надежда попыталась ослабить узлы на руках, но ничего не вышло: их явно вязал профессионал.

– Ох уж эти женщины! – прохрипел Фалалеев. – Простой штык развязать не может!

– Что?! – Надежда строго взглянула на него. – Вот сейчас уйду, и делай тут, что хочешь!

– Прости, я не хотел тебя обидеть… – смутился Фалалеев.

– А насчет того, что не могут женщины, – мы еще посмотрим! – Надежда снова открыла свою сумку и вытащила из нее маникюрные ножницы.

– Как там Александр Македонский поступил с узлом?

– Ты что, Сашку Македонского знала, знаменитого киллера? – В глазах Фалалеева мелькнул испуг.

– Да нет, это его однофамилец! – усмехнулась Надежда, ловко орудуя ножницами.

Через полминуты она освободила от веревок руки мужчины, а потом и ноги.

– Ну вот, – проговорила Надежда удовлетворенно, – берешь назад свои слова насчет женщин?

– Беру, беру! – Фалалеев сел, привалившись к стене, и принялся растирать онемевшие запястья.

В это время наглый крыс, лидер своей криминальной группировки, почувствовав, что жертва вот-вот ускользнет, подскочил к Фалалееву, явно намереваясь укусить его за ногу. К счастью, у Надежды осталось еще немного пробных духов. Она брызнула в крысиную морду из пакетика. Крыс испуганно запищал и ретировался.

При этом немного духов попало на одежду Надежды. Она поморщилась – теперь долго не избавишься от этого уникального запаха!

– Ну что, ты ходить-то можешь? – проговорила Надежда, озабоченно оглядываясь. – Крысы теряют терпение, а духи у меня заканчиваются!

– Могу. – Фалалеев поднялся на ноги, чуть покачнулся, но дошел до двери. Она, однако, оказалась заперта снаружи.

– Ну что ж, придется выбираться тем же путем, каким я попала сюда! – И Надежда направилась к окну.

Фалалеев подсадил ее, и через минуту она довольно ловко выбралась на улицу. Сам Фалалеев вылез при помощи той самой веревки, которой был связан. Протиснувшись в окно, он сел на тротуар и несколько минут приходил в себя.

Выглядел мужчина не лучшим образом. Впрочем, а как еще может выглядеть человек, которого долго избивали ногами и который после этого пролежал некоторое время на полу в подвале, полном крыс? Синяки, ссадины и кровоподтеки густо покрывали его физиономию, не говоря уже о печальном состоянии костюма.

Надежда сочувственно оглядела его и снова открыла свою знаменитую сумку. На этот раз она достала оттуда упаковку влажных салфеток и как могла поработала над лицом Фалалеева.

Он встал, встряхнулся, как пес после купания, и посмотрел на Надежду с благодарностью.

– Слушай, – проговорил он с непривычным смущением, – ты ведь меня, получается, от смерти спасла, да еще от такой страшной… А я даже не знаю, как тебя зовут. И не представляю, как тебя отблагодарить за все… Ты не подумай, что я не понимаю…

– Зовут меня Надежда, а разговаривать мы будем в более подходящем месте. – Надежда Николаевна опасливо огляделась. – А поговорить нам есть о чем…

– Да, это правда, местечко здесь нехорошее… – протянул Фалалеев. – Знаю я его по прежней работе…

– Вопрос только вот в чем, – продолжила Надежда, придирчиво разглядывая мужчину. – Пригласить тебя домой я не могу, муж неправильно поймет, к тебе в гости я тоже не собираюсь. Хорошо бы посидеть на нейтральной территории, но ни в одно заведение, какое я знаю, тебя в таком виде не пустят…

– Зато я знаю подходящее местечко тут, неподалеку… Туда пускают и не в таком виде!

– Ну, так веди меня!

* * *

Через несколько минут они оказались на набережной Обводного канала, возле ведущей в подвал лестницы, над которой красовалась лаконичная вывеска: «У Маруси».

Фалалеев уверенно спустился по крутым каменным ступеням, выщербленным тысячами ног, открыл дверь заведения и придержал ее для Надежды.

Надежда вошла внутрь и замерла на пороге, ошеломленная представшим перед ней зрелищем. Помещение под низким сводчатым потолком было сплошь заставлено потертыми пластиковыми столами, за которыми на колченогих стульях восседали такие колоритные личности, которых можно встретить только на страницах романов Достоевского или в ранних произведениях Горького. Фальшивые инвалиды и самые настоящие уголовники пили здесь дешевую водку, закусывая ее еще более дешевыми разносолами, и вполголоса обсуждали какие-то свои насущные проблемы. Почти каждое лицо украшали шрамы, синяки и прочие свидетельства бурной жизни. На фоне местной публики Фалалеев со своими ссадинами и синяками не выглядел белой вороной. Другое дело – Надежда…

Не то чтобы здесь вообще не было женщин, женщины были – но соответствующие своим спутникам: грубые, опухшие от пьянства физиономии украшали синяки и царапины, ощеренные рты сверкали фальшивым золотом зубов. Надежда среди них казалась какой-то экзотической птицей. Впрочем, никто из присутствующих не обратил на нее внимания, здесь это было не принято – каждому хватало своих проблем.

– Не дрейфь, Надя! – проговорил Фалалеев, заметив испуг своей спутницы. – Со мной не пропадешь! Меня тут знают!

Он нашел свободный столик, усадил за него свою спутницу и закончил фразу:

– И вообще, здесь такой порядок – никого не трогают, никого не обижают, а то Маруся будет недовольна!

– Маруся? – переспросила Надежда, опасливо озираясь. – Это кто же такая?

– Хозяйка здешняя! Да вот и она!

Действительно, к их столику подошла монументальная особа: рослая широкоплечая блондинка неопределенного возраста с мелко завитыми обесцвеченными волосами, пудовыми мужскими кулаками и жестким взглядом знающего жизнь человека.